«Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке]

Дом для престарелых вызывает у нас, россиян, реакцию, как правило, негативную. Но Наталья и Яков говорят о своём "нёрсингхоуме" с симпатией. Здесь они живут уже три года. Обслуживают пожилую публику, в основном, чернокожие девушки, но расовых проблем не возникает, девушки дружелюбны и заботливы. Здешние медики не болтают с больными о близкой смерти, а наоборот, всеми средствами пытаются продлить их жизнь. Более того, одна из сотрудниц, заметив, что русская женщина страдает от душевного уныния, познакомила Наталью с Яковом. А вскоре кто-то из администраторов позаботился, чтобы паре выделили отдельную комнату. Русскоязычных в доме очень мало, и тем не менее именно среди них возникли страсти, которые сотрудники успешно погасили. Одна прибывшая из России дама заприметила Якова и, пользуясь его мягкостью и уступчивостью, стала напористо добиваться взаимности. Когда же на горизонте появилась Наталья, дама стала атаковать своего приятеля ещё более агрессивно. Досталось от неё и "конкурентке".

И тут одна сотрудница "нёрсингхоума" предприняла разумную акцию. Она собрала заинтересованных лиц: двух "русских” дам и "русского" джентльмена и с помощью переводчика попросила Якова напрямик ответить, какая из двух ему милее, с кем он собирается и впредь оставаться близким другом. Яков назвал Наташу. Конфликт был исчерпан, и мечты о браке обрели для ленинградки и одессита реальность. Разговор о том "треугольнике" был единственным моментом, когда Яков выразил несогласие с женой: "Ну зачем говорить об этом?" — уныло спросил он.

Сегодня жизнь уже обрела спокойный семейный ритм. Время от времени их навещают его и её дети: привозят кассеты с кинофильмами, угощения. И это приятно. Супруги любят гулять в садике возле дома. Разговорчивая Наташа охотно вспоминает свою прошлую, довольно пёструю, как она сама её определяет, жизнь. Яков слушает эти истории с неизменным интересом. Рисовать профессиональной художнице уже не удаётся, немеют пальцы, да и со зрением не всё в порядке. Но, собираясь в парикмахерскую, она всё-таки берёт в руки карандаш, чтобы набросать, как должна выглядеть её причёска. Яков почтительно разглядывает эти наброски. В талантах и художественном вкусе жены он не сомневается. Но особенно радует его, когда супруга проявляет интерес к нему лично, берёт, например, нитку с иголкой и зашивает на одежде прорехи.

Всё это прекрасно. Хотя как мужчина с полувековым семейным опытом, я не забываю о том, что в любом супружестве, удачном и неудачном, всегда присутствуют элементы тайной и явной войны. "Сражение" идёт между различным жизненным опытом мужа и жены, воспитанием и культурой. Тут нет ни правых, ни виноватых. Кроме всего прочего, в семье раскрывается вечная мужская и женская несхожесть в видении мира. Так как же обстоит с этим у Наташи и Якова?

"Нет, нет, — почти хором закричали супруги. — Мы всегда во всём уступаем друг другу. Не спорим, если даже фильм одному понравился, а другому нет. Мы больные, нам надо беречь друг друга. К тому же, не забывайте, в "нёрсингхоуме", кроме нас, почти нет русскоязычных. Поссоришься — не с кем слово будет сказать".

Тут интервью замедлилось. Я спрашивал ещё о чём-то, а сам готовился к главному вопросу, задавать который мне всегда нелегко: что именно — романтическая любовь или здравый расчёт — их объединило? Одна российская газета, обсуждая недавно, как преобразит любовные чувства XXI столетие, привела высказывание весьма осведомлённого специалиста. Генеральный секретарь сексологической ассоциации России заявил: "Любовь — высокомотивированное чувство, основанное на расчёте. Мы всегда оцениваем потенциальный объект любви: подходит ли он по возрасту, статусу, сексуальной ориентации и т. д. Любовь никогда не бывает бескорыстной, потому что людям всегда что-то нужно друг от друга.” По этому поводу Яков, нисколько не смущаясь, признался: "Когда мы познакомились, я сразу увидел: она умная, красивая. И одевается со вкусом, и говорит интересно. Вот и выбрал её. А теперь, когда случается, что Наташу на целый день забирают в госпиталь на обследование, я места себе не нахожу. Когда её нет рядом, мне страшно".

Наталья выразилась ещё более темпераментно: "Я его люблю и даже более того — обожаю. Он для меня самый дорогой человек на свете.” Природный дамский рационализм, тем не менее, проскользнул и в её ответе: "Я понимаю, что настоящего дома в нашей теперешней жизни нет. Это иллюзия дома. И всё же я согласна сколько угодно продлевать эту иллюзию. С Яковом нам действительно хорошо".

…Яков пошёл меня провожать. Молча спустились лифтом, вышли на крыльцо. И тут проронил он вдруг фразу, которая обнажила его душу гораздо в большей степени, чем двухчасовое интервью: "Если Наташа умрёт, я не проживу и десяти минут…".

VI. НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК.

1. "Мне тут тепло…”