«Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке]

"За эти годы, — рассказывает о. Михаил, — состав молящихся уже несколько раз менялся. Ушла в лучший мир "первая волна" эмиграции. Почти не осталось в церкви и её потомков. Выброшенная на американский берег в конце 40-х и начале 50-х годов так называемая "вторая волна" русских, тех, кто перенёс немецкий плен и лагеря Ди-Пи, тоже постепенно рассеивается. Начиная с 1970 года, из Советского союза в Америку устремились новые людские потоки эмиграции, обозначающие себя, как "третья", "четвёртая" и "пятая" волны. "Я самый старый прихожанин этого храма, — с улыбкой говорит 55-летний священник. — Нет, не по возрасту, а по времени пребывания тут. Я принял приход в 1978 году. Сегодня здесь уже нет никого из прихожан той поры".

Почему? Причин несколько. В Америке человек вынужден селиться там, где есть работа. Прихожане, прожившие некоторое время в Нью-Йорке, получают подчас приглашение на работу в другой штат. И — прощай, родная церковь. Многие, правда, храм свой не забывают: пишут письма, звонят, присылают по праздникам подарки. Так, семья математиков, переселившаяся из Нью-Йорка в штат Аризону, прислала к Рождеству в подарок церкви чек на сто долларов. Другая причина, отрывающая подчас верующих от дома молитвы — неспокойная обстановка в Нью-Йорке. Приезжие из России папы и мамы не хотят, чтобы их маленькие дети воспитывались на улицах непредсказуемой "столицы мира". Как только такая семья финансово крепнет, она покупает дом в соседнем более спокойном штате. И тем не менее приход в последние пять лет растет, пополняется. Сейчас постоянно бывает на службах пятьдесят-шестьдесят человек, в основном, новоприезжие. Кто-то приехал в Штаты учиться, кто-то жениться, есть и специалисты, приглашенные американцами на работу. Приход многонационален: русские, украинцы, евреи, англосаксы, есть китаец, француженка, арабка. Часть верующих не знает русского языка, у других проблемы с английским, так что служить приходится на двух языках.

Что же священник думает о своей службе, о столь различном сообществе, посещающем церковь по субботам и воскресеньям? Я задал этот острый вопрос, зная отца Михаила, как человека искреннего и достаточно откровенного. Думаю, что отвечая, он не покривил душой. "Я действительно служу здесь, но это не служба, это моя жизнь, — говорит отец Михаил. — Лёгкая? Не очень. Церковь — место, где сталкиваются люди не только различных национальностей и происхождений, но, что важнее, разных нравов и мировоззрений. Дело священника — постоянное разрешение внутренних конфликтов. Мне приходится приноравливаться к людям разного воспитания и образования. Это не просто. И тем не менее я люблю их".

Отец Михаил знает, как нелегко даются новоприезжим первые годы в чужой стране. Слушая многочисленные рассказы об одиночестве, он вспоминает, что и сам когда-то пережил то же самое. "Моя миссия — дать им ощущение дома в нашем храме и более того — научить, как пускать корни в американскую землю. После нескольких месяцев церковного общения я нередко слышу от этих людей, что под сводами церкви у них возникает ощущение родного дома, куска России. Но и на американской улице они уже не чувствуют себя чужаками".

Освобождение от одиночества — лишь малая часть того, что происходит с недавними эмигрантами, обретающими веру, церковь, круг близких единоверцев. Неудивительно, что прихожане постоянно осаждают священника своими проблемами земными и духовными: как получить легальный американский статус, как развязать узлы, возникающие внутри семьи, что делать, если в душу закрадывается неверие. Отец Михаил готов обсудить любую сферу эмигрантской жизни: советует, помогает. Постоянные контакты с прихожанами приводят к ещё более значительным результатам. "Происходит невидимый извне процесс — вырастание личности в присутствии Бога, — говорит отец Михаил. — Моя служба состоит в том, чтобы способствовать этому росту. Православного священника не случайно называют ОТЕЦ. Я ощущаю паству, как свою семью, и знаю: даже взрослые люди в какой-то момент жизни нуждаются в присутствии рядом отцовства, родительства".

Того, кто впервые переступит порог церкви Христа Спасителя, очевидно, как и меня, удивит возраст большинства прихожан. В массе своей это молодые женщины и мужчины между 25 и 35 годами. Стариков и старух, которых мы привыкли видеть в российских церквях, здесь почти нет. Поговоривши с людьми, я отметил для себя ещё одну не совсем обычную для церковной публики деталь: преобладание интеллектуальных физиономий. Позднее узнал: в приходе много студентов и людей с высшим образованием. Как возник такой приход? Конечно, священник-интеллигент привлекает к себе прихожан определённого типа, но, может быть, молодых просвещённых соотечественников влечёт сюда ещё что-то?