Мы убили их в понедельник

— Разумеется. Мне нравится, что ты обо мне заботишься. И ты сам мне тоже нравишься. Мне с тобой очень хорошо. Ты будешь об этом думать?

— Постоянно.

— Только не думай, что я скучающая девушка на вакациях, которой нужно закрутить быстренький романчик, пока отпуск еще не кончился.

— Тебе совсем не нужно об этом говорить.

— Когда я открываю свои чувства, тебе следует помалкивать.

— Да, мэм.

— У меня это был самый лучший вечер за последние пять лет.

— А я даже не надеялся, что такой вечер вообще возможен.

— После Сис?

— Ради бога, Пегги!

Она рассмеялась:

— Я заставила тебя выглядеть, как раненый лось. Это дает мне ощущение власти. Когда я снова смогу выбраться из дома и встретиться с тобой?

— Сегодня вечером?

— Ответ правильный. На том же месте, в тот же час.

Я огляделся по сторонам.

— Боже мой, неужели две мили могут быть такими короткими, — сказал я. — Мы прошли мимо твоих туфель и кошелька.

— Это называется самогипноз. Я читала о таких вещах.

Мы вернулись назад и взяли ее вещи. Выпрямляясь, она сказала:

— Осталось выяснить еще только одну деталь, не так ли?

— Возможно. Какую именно?

— Почему вчера утром ты так странно на меня уставился? Я напомнила тебе Джуди, верно?

— Как ты догадалась?

— Никакая другая причина не могла вызывать у тебя такой реакции. Я действительно так сильно похожа на нее?

— Смотря что понимать под словами «так сильно».

— Ты выглядел так, будто ты вообще меня не видел. Словно перед тобой было привидение.

— Нет. Теперь я тебя хорошо разглядел. У тебя другое лицо. И волосы другие.

— Есть и другие отличия, Сэм.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня другое сердце. Я очень постоянна по характеру. И мои чувства трудно изменить. Тебе следует бежать от меня без оглядки, Сэм. Когда я общаюсь с человеком, то играю в открытую и все мои карты лежат лицом вверх. Поэтому если весь этот вечер ты притворялся, стараясь под меня подладиться, и если на самом деле ты не тот человек, кем хотел казаться, то тебе лучше от меня бежать. Я серьезно.

— Думаю, что я не притворялся, Пегги. Но кто может знать это наверняка?

— Я могу играть в тысячи разных маленьких игр, но ни в одну по-крупному. Тебя все это не отпугивает?

Она смотрела на меня, и у нее был самый твердый и уверенный взгляд, какой я когда-либо видел. Ее левый глаз расположен на полмиллиметра выше правого, а левая бровь изгибается чуть более крутой дугой.

Не отводя от нее взгляда, я сказала:

— У тебя ресницы цвета темной меди, но брови гораздо темнее.

— С бровями я мухлюю. Я подрисовываю их карандашом. На спине у меня две родинки. Я часто схватываю жуткий насморк. В гневе я могу бросаться вещами.

— Меня все это не отпугивает, Пегги.

Она прислонилась спиной к дереву, протянула ко мне руки и сказала:

— А теперь поцелуемся по-настоящему, Брайс.

Ее сумочка и туфли упали на землю.

Мы поцеловались по-настоящему. Поцелуй — в сущности, довольно курьезная вещь, всего лишь соприкосновение ртами, — является какой-то особой формой вопроса и ответа. С его помощью мы сказали друг другу, что между нами никогда не будет ничего банального и пошлого. У нас будет много приятных минут — нежных, радостных, диких и сладких. Но никаких банальностей.

Звук автомобиля, приближавшегося по Оранжевому пляжу с севера, все разрушил. За рулем полицейской машины я увидел Лакси.

— Это тот самый вежливый коротышка, который просил меня не гулять по ночам, — сказал она.

— Этот самый вежливый коротышка чуть не убил меня своей дубинкой.

— Это он?

— Да. Я бы назвал его гадюкой, но это слишком мягкое слово. Пусть он лучше будет скорпионом. Или вирусом гриппа.

Я подобрал сумочку и туфли.

— Спасибо. Я опьянела от утреннего воздуха, от бессонной ночи и от твоего поцелуя, Сэм.

— Неплохая получилась смесь.

Я проводил ее до пляжа Уэберов. На узкой тропинке в зарослях травы появилась загорелая женщина. На ней был ярко-желтый купальный костюм с маленькой юбочкой, через плечо перекинута пляжная сумка такого же цвета. У нее была стройная фигура, и я сразу узнал те «кричащие» волосы, которые Гас увидел в машине Чарли Хейвуда. Довольно длинные, они выглядели фальшивыми, как блестящая монета, и искусственными, как льняной парик на выставленном в витрине манекене.

Она изобразила изумление и с хриплым придыханием сказала Пегги:

— Я думала, ты еще в своей кровати!

Она вела себя так, словно видела только Пегги, но я заметил в ней чисто физическую реакцию на мое присутствие — то, как она выпрямила спину, изящно изогнула бедра, расправила плечи, чтобы приподнять грудь, и подобрала плоский живот.

— Чери, позволь представить тебе Сэма Брайса. Сэм, это моя сестра, Черити Уэбер.

На ее губах появилась тусклая улыбка, как у мясника, который с отрешенным видом сортирует и разделывает тушу.

— Привет, — сказал она. — Пегги, почему ты так одета? Когда ты вышла из дому?

— Вчера вечером, душечка. Приблизительно около десяти. И вскоре после этого встретилась с Сэмом.

— Где вы были?

— Мы провели безумную ночь, полную танцев и веселья, Чери.

Женщина посмотрела на нее. Я заметил, что густой загар скрывает недостатки ее кожи.

— Ты пьяна, дорогая? — спросила она.