Мы упадем первым снегом

– Эй, – Нокс садится возле меня. Он берет мои руки в свои и поворачивает меня так, чтобы я смотрела на него.

– Дыши спокойнее, – говорит он. – У тебя гипервентиляция.

Я стараюсь, но у меня ничего не получается. Нокс кладет одну мою руку на мой живот.

– Дыши животом. Следи за движением руки. Именно так. Сосредоточься на медленном дыхании, вдыхай через нос, выдыхай через рот. Еще медленнее. Хорошо.

Покалывание в руках и ногах немного утихает. Я провожу рукой по затылку и понимаю, что я вся в поту.

– Я позвоню Дженнет, – говорит Нокс. – Как бы новость ни просочилась… такого не должно было случиться.

Он достает из кармана джинсов телефон и пролистывает список контактов. Мне становится дурно. Я перестаю осознавать происходящее. Все вокруг расплывается перед глазами, превращаясь в пестрое месиво, а в голове повторяется одно и то же: «Я пропала, я пропала, я пропала».

– Привет. Да, это Нокс. Слушай, там… Что? Мне все равно, даже если ты завтракаешь с Джо Байденом, мне плевать, не вешай трубку, поняла? Отлично. Ну что, видела новости?

Я слышу «нет». Нокс встает и ходит взад-вперед между торшером и рождественской елкой. Он отражается в бордовом елочном шаре. Его тело кажется огромным, а ноги – вытянутыми на метр в длину.

«Смотри на него, Пейсли. Смотри на него. Кто знает, сколько времени вам еще осталось».

– Ты же обещала разобраться с нашими фотографиями, Дженнет. Меня и Пейсли, да. В конюшне. Ты сказала, что проследишь, чтобы все их удалили. Ты это сделала? Ах, вот оно что, и как же тогда получилось, что эту чертову фотографию опубликовали в USA Today?

Я неподвижно сижу на диване, уставившись прямо перед собой, и ощущаю себя так, словно ожидаю экстрадиции. Мое время в Аспене подошло к концу. С «АйСкейт» покончено.

Как и с Ноксом.

Я знала. С самого начала я знала, что далеко не убегу. Все бы и так всплыло, самое позднее – к чемпионату Skate America. И все же я приехала сюда, в надежде хоть раз почувствовать себя талантливой, хоть раз увидеть зал Skate America изнутри. Я же понимала, что Джон меня найдет. Что мне в любом случае придется вернуться. Я не создана для того, чтобы чего-то достичь. Я создана для того, чтобы существовать, страдать и брать от жизни то, что она готова мне дать.

Как я могла отгородиться от всего этого? Как глупо, думаю я. Как глупо было надеяться, что я смогу быть счастлива в Аспене. Думать, что у меня может быть будущее с таким человеком, как Нокс. Пришло время взглянуть реальности в лицо. Может быть, я все-таки попаду на Skate America и извлеку максимум пользы из этого времени, буду наслаждаться им, чтобы потом было о чем вспомнить, чтобы как-то жить дальше.

Нокс ругается:

– Значит, одно фото случайно просочилось? Дженнет, ты вообще понимаешь, в чем заключается твоя работа? Ты хоть это понимаешь?

Дженнет что-то бормочет, но я не могу разобрать слов. Нокс проводит пальцами по волосам так часто, что они начинают торчать во все стороны.

– Тогда хотя бы проследи, чтобы фотографию удалили, – пауза. Лицо Нокса багровеет. – МНЕ ПЛЕВАТЬ, НАСКОЛЬКО ЭТО СЛОЖНО! ЛИБО ФОТОГРАФИЯ ИСЧЕЗНЕТ, ЛИБО ТЫ БУДЕШЬ УВОЛЕНА, ДЖЕННЕТ, УВОЛЕНА!

Он кладет трубку, бросает айфон на тумбочку рядом с входной дверью и подходит ко мне. Диван проседает, когда он садится рядом со мной.

– Пейсли, – он закидывает одну ногу на подушку и ложится набок, опираясь локтем о подлокотник дивана. – Расскажи мне. Расскажи, что у этого типа на тебя есть.

Я поворачиваю голову:

– Откуда…

– Со мной ты в безопасности. Ты ведь знаешь, что здесь, в Аспене, никто тебе не причинит вреда, детка. Если только ты не убегаешь от чего-то еще.

При слове «детка» во мне все сжимается. Я едва могу вынести мысль о том, что каждый следующий день может стать последним, когда он меня так называет. При мысли о том, что когда-нибудь он может назвать так кого-то еще, у меня перехватывает дыхание.

Я раздумываю, стоит ли рассказать все Ноксу. Но тогда он будет знать, что у наших отношений есть срок годности. Могу ли я обречь его на это? Разве недостаточно того, что я живу с этим знанием сама? Все так, я не должна отнимать у него счастье наших последних дней вместе, но есть вещи, которые так ужасны, что не хочется нести их бремя в одиночку. Моменты, которые причиняют такую боль, что хочется, чтобы тебя просто обняли, утешили или успокоили.

Я задерживаю дыхание, чтобы рассказать Ноксу обо всем, поведать ему о том, что я сделала, как вдруг панорамное окно отодвигается, и с террасы заходит Джек. Я вижу только красный круг рядом с мелким шрифтом, но этого достаточно.