Мы в пятом классе

Все ели торт и яблоки, пили лимонад. Красную обезьяну с клетчатыми ушами и в клетчатых штанах Лариса посадила на спинку тахты. Ещё утром обезьяна нравилась Тане — забавные клетчатые штаны, рот до ушей, смешные уши в красную и белую клеточку. Теперь Тане было неприятно смотреть на обезьяну. Глупая какая-то обезьяна, плохой подарок.

— Больше всего на свете люблю розочку с торта, нараспев сказала Людка. — Максим, положи мне вон ту, зелёненькую.

И он положил. Снял с торта ножом и положил Людке на тарелку. И покосился на Таню. Ему хотелось, чтобы она не заметила. Но он увидел, что она заметила. Она старалась сегодня ничего не замечать и всё, как назло, замечала. Замечала, как Максим оживлённо что-то рассказывает Людке, а она ест свою зелёненькую розочку и кивает, понимает. До Тани донеслось слово «рапира». Это Максим рассказывает Людке про фехтование. У него в прошлое воскресенье были городские соревнования. А Таня даже не знает, как он выступил, какое место занял. Наверное, первое. Хорошо бы — первое. Людка кивает, будто что-то понимает. Подлая Людка.

Тане очень хочется уйти отсюда. Казалось, что Оля с Оксаной перешёптываются, злорадно улыбаются. А может быть, её затем и позвали, чтобы посмеяться? Какая она им подруга? В школе еле-еле двумя словами перебросятся и диктант спишут. А так — они сами по себе, а она сама по себе. Подобрели немного, когда Максим перестал обращать на неё внимание. Сразу заметили. Девчонки умеют сразу замечать такие вещи. Она ещё надеялась на что-то, а они уже видели — всё кончено.

Уйти, конечно, уйти.

Им всем здесь хорошо, а ей так плохо. Зачем же она сидит? Вот сейчас встанет и уйдёт. Но уйти раньше других у всех на глазах было трудно. Как это вдруг первой подняться, пройти через комнату, выйти. Легче было сидеть в уголке, притихнуть и не лезть никому на глаза.

Раздался звонок. Это пришёл высокий мальчик с очень тёмными глазами.

— Есть не хочу, — сказал он. — Зовут меня Женя. Я двоюродный брат Ларисы.

— Сейчас будут танцы! — громко сказала Оля. — Мальчики, отодвиньте стол к стене!

Двоюродный брат подошёл к Ларисе, громко сказал:

— Твоя мама просила меня танцевать со всеми по очереди. Первая очередь твоя.

Он стал танцевать с Ларисой. Лариса была недовольна: бестактный этот Женька. Мог и не распространяться про то, что он родственник. И про то, что его просила мама танцевать с Ларисой. Разве трудно сделать вид, что ты знакомый, а не двоюродный? И потанцевать так, как будто тебе это доставляет удовольствие? Лариса танцевала с недовольным лицом.

Людка вытащила на середину Максима.

— Ну и что же, что не умеешь? Научишься! Прямо сейчас! Современные танцы лёгкие!

Она вертелась, смеялась. Ритмично двигались маленькие ноги, остренькие локти, ровненькая спина. А Таня высокая и сутулится.

Максим перебирал ногами рядом с Людкой. Лицо у него было серьёзное, почти сердитое. Но он продолжал топтаться там, на середине, рядом с Людкой. А она таскала его за собой, как будто шутила. Как будто он и не был ей нужен. Просто каприз у неё такой, просто не хочется, чтобы он отходил. А отойдёт — переживёт Людка. Легко ей всё, Людке. И страдать она не будет ни из-за кого. Вот ещё.

— Потанцуем, — сказал двоюродный брат Тане.

Она танцевала, не слыша музыки, хотя проигрыватель надрывался на полную мощность. Для танцев нужно настроение, даже вдохновение. А у Тани получались глухие, неодухотворённые движения. И от этого — полная бессмысленность всего. Неживые руки, неживые ноги. Голос, как будто Таня говорит, уткнувшись в ватное одеяло.

— Ой! Я забыла выключить утюг.

И убежала, наконец.

Музыка гремела вслед. Там Максим танцевал с Людкой. Вовка и Серёжа пили лимонад и ели варенье. Оля кокетничала с двоюродным Женей. Оксана старалась не смеяться громко, чтобы не сердить Олю, и всё равно смеялась. Лариса разливала чай. А Максим танцевал с Людкой! Максим — с Людкой. Максим — с Людкой!

Таня бежала через свой двор. Скорее домой.

— Рано вернулась, — сказала бабушка. — Весело было?

— Очень.

Закрылась в комнате, кинула на диван ненавистное розовое платье, влезла в джинсы, в свитер.

Что дальше? Таня заметалась по комнате.

— Таня! Перестань слоняться без дела, — сказала мама в соседней комнате. — Займись чем-нибудь.

— Пусть послоняется — воскресенье, — заметил папа.

— Расстроенная пришла, — вздохнула мама.

Некуда было деваться от голосов, проникающих сквозь стенку.

— Я не пользовалась успехом в школьные годы, — заявила мама громко. Наверное, хотела, чтобы Таня слышала. Так мама хотела Таню утешить. — Не пользовалась, обманывать не стану. А потом вдруг похорошела. На меня многие обращали внимание.

Папа громко, со вкусом зевнул.

— Все хорошеют. И Таня похорошеет, — сказал он сквозь зевок.

Это он хотел утешить Таню.

Вот и дома поняли, что Тане плохо.

Она больше не могла оставаться в комнате. Тихо вышла на лестницу, бесшумно прикрыла дверь.