Мы в порядке

«Тебе понравилось?»

«Да».

«И мне».

Мы переписывались о песне, которая нам нравилась, о разных роликах с YouTube, о стихотворении, которое разбирали на уроке, и о том, что бы стали делать, наступи конец света. Мы переписывались о дядюшке Мейбл и его муже, которые жили в Нью-Мексико на участке размером в три акра, — о том, что переберемся туда, построим вигвам, выроем колодец, будем сами выращивать еду и наслаждаться последними денечками.

«Конец света звучит офигенно».

«Точно».

«Теперь мне даже хочется, чтоб он наступил. Дело плохо?»

«Все это можно устроить и без апокалипсиса».

«Справедливо».

«Значит, решили?»

«Да».

Мы попрощались только в два часа ночи. Я лежала с закрытыми глазами и улыбалась в подушку — хоть бы это чувство длилось вечно… Представляла наше будущее: розовые облака, палящее солнце, кактусы и вечность.

Позже я встала и пошла на кухню за водой. Набрала стакан, залпом его осушила и отправилась в ванную. Дверь в комнату Дедули была приоткрыта. Сквозь щель пробивался свет. Я тихонько скользнула мимо, но услышала шорох и обернулась. Дедуля сидел за столом, озаренным медной лампой, и яростно водил ручкой по бумаге. Я промолчала — но даже если бы я его окликнула, он бы не оглянулся. Хоть греми кастрюлями и сковородками…

Он пишет любовные письма — пыталась убедить себя я, хотя это не было похоже на любовь.

Дедуля исписал страницу, отложил ее в сторону и начал следующую. Склонившись над бумагой, он неистово водил по ней ручкой. Я ушла в ванную и закрыла за собой дверь.

Он пишет любовные письма, повторяла я.

Просто любовные письма. Любовные письма.

Глава тринадцатая

В тишине чужой гостиной меня настигло еще одно воспоминание.

Через пару дней после выпускного мы собрались ночью на пляже Оушен-Бич. Все вели себя как сумасшедшие. Будто наступил конец света. Будто мы никогда больше не увидимся — хотя, вероятно, для некоторых из нас эта встреча в самом деле была последней.

Я отыскала Мейбл и подсела к ней на плед. Кто-то как раз заканчивал анекдот, который я уже слышала. Я улыбнулась, все захохотали. Мейбл была невероятно красива в отблесках костра.

Мы все были невероятно красивы.

Я могла бы назвать ту ночь волшебной, но это было бы романтическим преувеличением. На самом деле тогда мы просто чувствовали себя живыми. Не думали о том, как проведем лето, не говорили о будущем и где окажемся осенью.

Мы будто заключили негласный договор — быть только здесь и сейчас, словно не могли никак иначе.

Мы шутили, делились секретами. Бен принес гитару, и пока он играл, все молча слушали его под потрескивание костра и плеск волн. Я почувствовала, как что-то коснулось моей руки. Мейбл водила пальцем по моим костяшкам. Потом она просунула большой палец под мою ладонь. Я могла бы поцеловать ее, но не стала.

Сейчас, здесь, в доме Томми, она снова держит меня за руку — впервые после долгой разлуки, а я не могу уснуть и гадаю: изменилось бы что-нибудь, поцелуй я ее тогда? Если бы кто-то из нас показал остальным, что мы вместе, о нас начали бы судачить и делать выводы. Но, может, тогда не было бы никакого Джейкоба. Может, на моей пробковой доске висела бы ее фотография. Может, мы были бы сейчас не здесь, а в доме ее родителей с оранжевыми стенами и потягивали бы горячий шоколад, сидя возле елки.

Хотя, наверно, нет. Несмотря на то, что та ночь с одноклассниками еще не была омрачена уходом Дедули, теперь былая жизнь не казалась мне прекрасной.

Сейчас, вспоминая, я вижу, в какой опасности мы тогда были. И дело не в алкоголе, сексе или часе ночи. Просто мы были так наивны и даже не догадывались об этом… Вот что невозможно вернуть. Самоуверенность. Беззаботный смех. Чувство, что мы лишь ненадолго ушли из дома. Что у нас вообще есть дом, в который можно вернуться.

В своей наивности мы считали, будто наша жизнь именно такая, какой мы ее видим. Что, если собрать о нас все факты, они составят цельную картину, в которой все логично связано — наше отражение в зеркале, наши гостиные и кухни, люди, которые нас воспитали, — а вовсе не обнаружат белые пятна, полные неизвестности.

Мейбл выпускает мою руку и откидывает одеяло. Она садится в постели, и я повторяю за ней.

— Кажется, у меня сейчас не получится уснуть, говорит она.

В доме уже тепло, так что я только рада вылезти из-под одеяла. Мы сидим, прислонившись к диванной спинке, и смотрим на отблески огня на стенах и потолке. Мейбл убирает волосы назад, скручивает их и отпускает снова. Кажется, эта ночь будет длиться вечно, но я и не против.

— Где ты жила, когда приехала сюда? В смысле до общежития. Мне давно было интересно.