Мы вдвоем и он (ЛП)

— Откуда ты знаешь? Потому что ты большой эксперт в химиотерапии, или что? У тебя так много опыта, Миа? — он вытягивает ноги и закрывает глаза. Я не злюсь, потому что понимаю. Во мне все сжимается от желания ему ответить. Осталась только серая оболочка живого Джея, которого я люблю и не знаю, вернется ли он еще. Я осторожно дотрагиваюсь до его руки и крепко сжимаю, но не получаю отклика.

— Еще долго? — спрашивает он, не открывая глаз.

Я глажу пальцем по его кольцу.

— Еще две. Это была вторая. Всего четыре. А на следующей неделе облучение.

— Сладкая, я не выдержу этого, — стонет он.

— Конечно выдержишь, сумасшедший. — Я сжимаю его руку так крепко, что он открывает глаза и смотрит на меня. Его взгляд мерцает.

— Мне так жаль, Миа. Я бы с радостью... — он морщится, вдыхает и выдыхает. — Я бы с радостью что-то сделал, но не могу пошевелиться. Я даже не могу себя...

— Все хорошо, — перебиваю я его. — Не думай об этом. Я принесу тебе чай.

Мое тело ведет себя так, будто мне восемьдесят лет, в то время как я иду на кухню, чтобы включить чайник. Тело ломит от усталости. Тяжело дыша, стою возле окна, прислонив лоб к прохладному стеклу, на секунду закрывая глаза. Потом что-то чувствую в животе. Какую-то вибрацию, как будто меня кто-то царапает. Мягкое вздрагивание. Мое сердце сжимается от радости, и я мчусь в гостиную.

— Джей!

Он устало смотрит на меня.

— Он шевелится. Я почувствовала. Он... что-то сделал.

Он сразу же поднимается и притягивает меня к себе. Я стою вплотную к дивану и кладу его руку себе на живот, и потом мы молча ждем, несколько минут, на протяжении которых смотрим друг другу в глаза. Джей концентрируется, но я больше ничего не чувствую и понимаю, что ребенок еще слишком маленький для того, чтобы Джей смог что-либо почувствовать. Но все равно мы терпеливо ждем. На кухне кипит чайник.

— Жаль, он вновь затих.

— Как это ощущалось? — с небольшим усилием, Джей тянет меня к себе на диван и я прижимаюсь к нему.

— Хмм, странно. Как будто я проглотила небольшого зверька, или что-то вроде того, — смеясь, говорю я.

— Ты смешная, сокровище.

— Я знаю. — Кладу голову ему на грудь и провожу пальцами по звездопаду, вытатуированному на его предплечье. — Я все равно хочу, чтобы ты называл его Звездочкой. Плевать, что думает по этому поводу доктор Морели. Мне нравится твое «Звездочка».

— Я бы все равно так говорил. Ты же знаешь, что мне все равно. — Он подмигивает мне и пытается улыбнуться, но я вижу, насколько тяжело ему это дается. Выражение его лица очень напряженное.

— Черт, твой чай, — вскрикиваю я и поднимаюсь. — Прости, сейчас будет.

— Миа...

Я приостанавливаюсь у двери, медленно поворачиваясь к нему.

— Ты не обязана этого делать. Я ненавижу быть больным. И ненавижу то, что ты должна заботиться обо мне.

— Знаю. И знаешь что? Мне все равно. — Улыбаясь, я иду на кухню и делаю ему чай из сухих цветов ромашки.

Когда вечером Бен возвращается с работы, он находит нас спящих на кровати. Он ведет себя тихо, но я все равно просыпаюсь и, зевая, тру глаза.

— Который час? — шепчу я, чтобы не разбудить Джея. Сейчас он спит до четырнадцати часов в день, как младенец.

— Семь, — шепчет он в ответ и кивком зовет меня на кухню. Я тихо закрываю за собой дверь в гостиную и потягиваюсь.

— Мне жаль, что я уснула, — обьясняю я без необходимости. Между бровями Бена образуется глубокая морщина.

— Мне приготовить для тебя что-нибудь? Я бы что-то сделала, но мы...

— Все в порядке. — Бен снимает кроссовки и берет холодную банку пива с холодильника. — Как он?

— Не очень. Много спит и его тошнило сегодня несколько раз.

Я сажусь на стул и поджимаю под себя ноги.

— Все в порядке? Ты выглядишь... злым? — осторожно спрашиваю я.

Бен мотает головой. Слышится шипение, когда он открывает пиво.

— А что тогда? — продолжаю допытываться я. Господи, я достаточно его знаю, чтобы понять, что его что-то тревожит. Но что?

— Спасибо, что спрашиваешь, как прошел мой день. Или неделя. Как дела в офисе, чем занята Бет или другие коллеги... — Бен делает еще один глоток и стоит, оперевшись о столешницу. Мне становится жарко.

— Прости, но у меня здесь немного другие переживания. Ты не понимаешь?

— Нет. Конечно. Я понимаю. — Бен делает еще один глоток. Он водит пальцем по кругу банки.

— Бен, серьезно... Джей себя действительно плохо чувствует и нуждается во мне. Кроме того, сегодня ребенок первый раз пошевелился. — Я указываю на мой живот, чтобы его отвлечь, но ничего не получается.

— Спасибо за информацию. — Он открывает холодильник, видимо в поисках чего-то сьедобного. А во мне разгорается ярость.

— Радует, что тебе это интересно, — шиплю я. — И прости, пожалуйста, что в данный момент я не могу играть роль послушной женушки, которая приносит своему мужу тапочки и накрывает на стол, когда он уставший возвращается домой после тяжелого рабочего дня.

С грохотом Бен закрывает дверцу холодильника и разворачивается ко мне.