Мы воевали на Ли-2

Ему действительно не везло. А может, наоборот? Жив пока — и это на войне главная удача. Но он попадал в такие переделки, что нам приходилось только удивился тому, что он еще жив.

В апреле сорок третьего в экипаже Ивана Томчука он полетел бомбить Крым. Штурман Андрей Пономаренко потерял ориентировку, Ли-2 забрел далеко в море, и им едва хватило горючего, чтобы дотянуть до берега. Но сесть не смогли — горы кругом. Выбросились с парашютами, а Ли-2 разбился. И хотя вины Орлова в случившемся не было, он долго прятал глаза от нас.

В июле на взлете Ли-2 лейтенанта М. С. Воронина рухнул, едва успев оторваться от ВПП. Рванули бомбы, от самолета ничего не осталось. А Орлов… очнулся в госпитале. Два месяца валялся в бинтах и гипсе, потом вернулся в полк. На этот раз его назначили в экипаж Сергея Павлова, на Ли-2 с номером 19. Орлов облегченно вздохнул — на машинах с номером 14 ему не везло. Но не спасла его от новой беды и смена номера.

В ночь с 4 на 5 октября их расстрелял ночной истребитель. Машина вспыхнула. Орлов покинул самолет последним. Ли-2 свалился на крыло, и то, что бортмеханику удалось добраться до двери в беспорядочно падающей железной коробке, объятой пламенем, иначе, чем везением, не назовешь.

— Попал я к партизанам, — Орлов задумчиво глядел на огонь в печи. — Удачно прыгнули, в расположении партизанского края. Собрались мы экипажем на их аэродроме, у деревни Аленьковичи. Все живы, а командира недосчитались. Он выпрыгнуть не успел.

Прилетели По-2, засунули меня, как мешок, в фюзеляж — и домой, через линию фронта. Потом вдруг слышу, мотор заглох, только ветер в расчалках свистит. Потом удар, грохот…

— Ты жив там? — спрашивают.

Вытащили меня. Туман как молоко. Самолет с оторванным правым крылом висит над крутым обрывом. Зацепился за телеграфный столб. Ну, думаю, в сорочке родился. Вернулся в полк и узнал, что на меня уже похоронку отправили… Жене выплату денег по аттестату прекратили. А она не верила, что я убит. Ждала…

Орлов взглянул на часы и заспешил:

— Заболтался я с тобой, а скоро на вылет. Ох, тяжелая ты, наша доля, — вздохнул бортмеханик и стал одеваться. — А ты поспи, Николай, поспи… У вас ведь доля не легче…

Глава восьмая

Зима 1944 года стояла снежная и капризная. Метели сменялись оттепелями, туманы приносили снегопады! Тяжко, ох как тяжко пришлось аэродромной службе. Несколько стареньких тракторов и автомашин — вся техника, которой располагали аэродромщики. А взлетно-посадочная полоса должна быть всегда в боевой готовности — чистой от снега, утрамбованной, ровной. Boт и сновали по ней трактора, машины, таская за собой волокуши-гладилки. Доставалось и нам, специалистам инженерно-авиационной службы. С рассветом начинали чистить самолетные стоянки от снега, сметали его с плоскостей и оперения, горячей водой удаляли с плоскостей лед. Но случалось, одной вьюжной ночи хватало на то, чтобы перечеркнуть все усилия БАО и полка, и нужно было снова начинать готовить самолеты, аэродром к полетам.

Стиснув зубы, брались за лопаты. Падал снег. И в тишине слышался далекий гул — фашисты обстреливали и бомбили Ленинград. Несмотря на то, что блокада в январе прошлого года была прорвана, город Ленина по-прежнему оставался прифронтовым.

В полку началась напряженная подготовка к боевой работе на новом, очень сложном для полетов театре военных действий. Погода стояла нелетная. Шел дождь со снегом, неслись низкие серые облака, с Ладоги наползали туманы. Все это дало нам возможность подготовить к началу боевых действий тридцать Ли-2.

Оставалось ждать хорошей погоды. А чтобы в полку не падал боевой настрой, заместитель командира полка по политчасти А. Г. Павлов вместе со своими добровольными помощниками вел огромную, хотя и незаметную внешне работу. Откуда-то в нашем лесу вдруг появились музыкальные инструменты и выяснилось, что полк очень богат талантами. Пошли по землянкам книги о Суворове и Кутузове. С болью в сердце вслушивались мы и строки гневных и страстных статей Шолохова, Толстого, Эренбурга, Симонова. Оживленно комментировались все сообщения о действиях авиации на фронтах…