Мы воевали на Ли-2

Умел Павлов выделить вклад каждого из нас в общее дело, подбодрить, отметить хорошую работу. Он отлично знал людей, любил их, и потому к нему тянулись и с радостью, и с бедой. Было в нем какое-то душевное тепло, его хватало на всех. Он знал, кому пишут из дома, а кто писем уже давно не получал, и находил для стих людей простые, но такие добрые слова, что вспыхивала в их душах надежда и веселей глядели они на мир. Он очень оберегал нити, связывавшие нас с домом, с тылом. В этом ему помогала сержант Тамара Осипчук, сестра командира полка. Писала запросы, разыскивала адреса людей, которых разметала по стране война. Она брала на себя, быть может, самую тяжелую ношу — отвечала родным и близким тех, кто не вернулся с боевого вылета. Вместе с Павловым подолгу сидели они над такими письмами, которые хоть как-то могли бы смягчить боль утраты. Мы знали об этой работе Павлова, были благодарны ему. Идя в бой, каждый был уверен, что, если случится умереть, смерть эта не останется для твоих родных лишь скупыми строчками похоронки.

Павлов, занимаясь партийно-политической работой, прежде всего думал о человеке. Заботился о нем, о его духовном мире, уровне знаний. По его инициативе в полк приезжали из Ленинграда лекторы и артисты, военные моряки и искусствоведы, ленинградцы, пережившие блокаду. И ближе, роднее, дороже становился нам город на Неве, и крепла в душах ненависть к врагу.

…В канун наступления, 13 января, полк получил приказ готовиться к участию в прорыве укрепленных позиций противника войсками Ленинградского фронта. Повеселели лица людей, и словно бы звонче запели моторы. Расчищалась и укатывалась ВПП. Возле Ли-2, укрытых на опушке, суетились техники, вооруженцы, инженеры, штурманы, стрелки. С надеждой и нетерпением все поглядывали на небо, стараясь углядеть разрывы в месиве туч, клочок голубизны. К ночи синоптики обещали улучшение видимости, но нам хотелось, чтобы уже сейчас стало ясно — нынешней ночью враг получит то, что заслужил. Б. П. Осипчук принял решение поднять в воздух экипажи, имеющие допуск к полетам в сложных условиях

Стемнело. И вот в разрывах серой мглы мелькнули одна звезда, вторая… Морозный воздух вздрогнул от рева двигателей, с веток, с еловых лап посыпался снег. Зеленая ракета, описав крутую дугу, осветила на миг темные китовые туши бомбардировщиков, выползавших к старту. Первым взлетал экипаж подполковника Н. В. Савонова, за ним, с интервалом в полторы минуты, в воздух поднялись еще 16 машин. Тревожно ежилось у меня сердце, когда затих их гул, и я знал, что тревога эта не покинет никого из нас, пока они там, в небе.

Им нужно было найти и уничтожить цель под кодовым названием «Муха» — артиллерийские позиции дальнобойных орудий на территории совхоза «Беззаботинский» в районе деревень Разбегай и Райкузы, в десяти километрах южнее Петродворца.

Вместе со старшим техником-лейтенантом Н. В. Коваленко и группой механиков и оружейников на автомашине мы быстро перебрались на аэродром поселка Каменка невдалеке от линии фронта. Когда шофер заглушил мотор и мы спрыгнули из кузова на землю, за линией фронта расцвел в небе диковинный лес голубоватых столбов — вспыхнули прожектора. Мощные стволы света метались по небу, скрещивались, переплетались и, если вдруг схватывали светлый паучок самолета, застывали на нем. И сразу же рядом с паучком, выше, ниже вспыхивали красные лохмотья зенитных разрывов. Ухнули взрывы бомб.

— Начали, — сказал Коваленко, и, словно подтверждая его слова, горизонт стал набухать кроваво-красным заревом.

Первым пришел с задания экипаж младшего лейтенанта В. А. Суворова. Он доложил подъехавшему к нам Павлову о том, как поработали над целью. Пока летчики, отойдя в сторону, жадно тянули самокрутки, мы с борттехником А. Т. Пряниковым осмотрели пробоины. Осколки не задели жизненно важных узлов машины. Оружейники, которым на помощь подоспел экипаж, подвесили крупные фугаски, снарядили их взрывателями, загрузили ящики с мелкими осколочными бомбами. И когда последний из шестнадцати Ли-2 был еще над целью, Суворов уже снова набирал высоту. А на нас надвигалась темная туша только что севшего самолета.

Напряжение боевой ночи нарастало. Я сдвинул ушанку на затылок, расстегнул, а потом сбросил ватник. Фронтовой конвейер действовал без остановки: посадка, осмотр, заправка, подвеска бомб, взлет…

— Горностаев! — Меня окликнул Павлов. — Возьми четырех своих парней, помоги Коваленко и оружейникам привезти бомбы.

Бешеная гонка на машине к железнодорожной ветке. Но пояс в снегу мы раскапываем и грузим 250-килограммовые бомбы в полуторку, вскакиваем в кузов и мчимся к стоянкам самолетов.

Лес прожекторных столбов словно кто-то вырубил, лишь одинокий луч метался по озаренному пожаром небу. «Да ведь это наши поработали!» — пришла вдруг мысль. Зарево стало бледнеть, хотя гул разрывов не стихал. Ли-2 продолжали бомбить фашистов.

— Туман, черт бы его побрал, — выругался Павлов. — Закроет нас.