Мы все были солдатами

Дорогому товарищу генералу П. М. Шафаренко, бывшему командиру 25-й гвардейской дивизии.

На добрую память о совместной борьбе против немецких оккупантов и с признательностью за оказанную помощь Чехословацкому батальону, который под Вашим командованием прошел в первый раз боевым огнем на реке Мже под селом Соколово, в котором была кровью спаяна дружба советского и чехословацкого народов.

С глубоким уважением Л. Свобода.

Прага. 4 марта 1963 года».

С большой благодарностью принял я этот подарок. Значит, не забыта боевая дружба и, как много лет назад, осталась она крепкой и горячей.

Накануне отъезда из Чехословакии к нам пришли Л. Свобода, Б. Ломский, О. Рытырж и другие товарищи из руководства Министерства обороны. Мы делились впечатлениями о нашей поездке по стране, вспоминали былое. Не помню сейчас, кто из хозяев рассказал:

— Когда наш батальон в ночь со второго на третье марта 1943 года совершал марш к фронту, на подходе к полосе обороны 25-й гвардейской дивизии встретился нам штабной офицер. Он остановил нас и рассказал, что в Тарановке идут очень тяжелые бои и танковые колонны гитлеровцев с минуты на минуту могут прорваться на Харьков по этой дороге. А в нашем, еще не обстрелянном батальоне, кроме восьми противотанковых ружей и двух 45-миллиметровых пушек, ничего не было.

С тревогой думали мы о том, что будет, если гвардейцы не удержат Тарановку. Это был не страх боя или смерти, это было нечто большее. Надеждам на будущее нашей Родины угрожала, казалось, неотвратимая опасность.

Конечно, мы не пали духом, наоборот — немедленно усилили разведку и головную заставу, выдвинули вперед наши два орудия и противотанковые ружья, дополнительно роздали противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Люди были готовы, и выход вражеских танков не застал бы нас врасплох. Но пережили много тяжелых часов, пока не вышли в указанный нам район. Ваши гвардейцы выстояли и дали нам возможность хорошо подготовиться к первой встрече с врагом.

…Через 30 лет, 2 марта 1973 года, на месте боев в селе Тарановке Харьковской области отмечался героический подвиг гвардейцев взвода П. Н. Широнина. Тысячи людей со всего района пришли на митинг, посвященный этому знаменательному событию. Приехала сюда из далекого Кирса Кировской области жена Петра Николаевича Галина Федоровна Широнина. Со всех концов страны прибыли отдать долг погибшим героям их родные и ветераны 25-й гвардейской дивизии.

Были здесь и оставшиеся в живых Герои Советского Союза широнинцы — Иван Григорьевич Вернигоренко и Александр Николаевич Тюрин. Слушая их рассказы о событиях тех лет, люди плакали. Глядя на них, я думал о том, что не забыл наш народ Великую Отечественную войну и никогда не забудет.

Потом состоялось возложение венков на могилу героев. Уже не видно ее под горой цветов, а люди все идут…

…Но вернемся назад.

В конце марта в крайне тяжелой обстановке оказалась вся дивизия. После сражения за Тарановку, Змиев и северный берег реки Мжа полки соединения, ведя бои с перевернутым фронтом и в окружении, закрепились в селе Мохнач. За него уже четверо суток шли ожесточенные бои. Восточнее село прикрывал лес, через который выходили наши войска из района Харькова, снова занятого врагом. Недобрая эта весть вызвала у нас ярость, непреоборимое желание бить врага еще сильнее… В то время мы не знали истинных причин вторичного захвата немцами Харькова. И, когда 23 августа наши войска вновь освободили город, мы приняли этот успех как должное, хотя и понимали чего он стоит…

…Вместе с заместителем по политической части полковником П. Н. Павловым наблюдаем за ходом боя. Мимо нас, помогая друг другу, идут на медпункт раненые.

— Наверное, — говорит Павел Никанорович, — только в армии командиру дано решать, кому жить, а кому умирать…

— Что ты имеешь в виду?

— Дивизия истекает кровью, а надо стоять, не дать врагу захватить лес, ведь еще столько людей выходит через него…

— В этом праве командира — сила армии. Но нужно, чтоб его решение было понятным. Вот как сейчас…

19 марта гитлеровцы, сосредоточив крупные силы, заняли северную и южную часть Мохнача. В наших руках остался только центр села и лес восточнее. Я искал выхода из тяжелого положения. Хотя мой наблюдательный пункт был невдалеке, оставшиеся деревья и постройки закрывали наблюдение. Только с переднего края можно было разобраться в обстановке, определить, каким образом, какими силами и средствами восстановить положение. Сделать это надо было, не привлекая внимания врага.