Мы все из Бюллербю

Нет, иметь братьев не так уж плохо, они могут за тебя заступиться, а иногда даже угощают карамелью. Хотя сёстры гораздо лучше, это каждому ясно.

А вот Улле говорит, что не важно, брат у тебя или сестра, важно, чтобы ты был не один. И по-моему, он прав. Он очень сердился на своих родителей и всегда говорил им:

— Не понимаю, почему у всех много детей, а у вас только один ребёнок?

И вот наконец у него появилась сестрёнка. Улле ужасно обрадовался, прибежал к нам и потащил всех смотреть на его сестру. Мы, конечно, пошли.

— Вот она! — сказал Улле с таким видом, будто показывал нам чудо. — Правда, хорошенькая?

Но она не была хорошенькой. Она была красная и сморщенная. Мне она показалась даже страшной. Только ручки у неё были хорошенькие.

Правда, больше всех при виде её был поражён Лассе. Он вытаращил глаза и раскрыл рот. Но промолчал.

— Да, она очень хорошенькая, — ответила за всех Бритта, и мы ушли.

А дома Лассе сказал:

— Бедный Улле! У него не сестра, а страшилище! Наша Лиза тоже не красотка, но она хоть на человека похожа. Улле будет стесняться такой сестры, когда она пойдёт в школу.

Больше мы не ходили смотреть сестру Улле, но он каждый день говорил нам, какая она хорошенькая, и каждый раз Лассе многозначительно поджимал губы. Мы не видели её до тех пор, пока нас всех не пригласили на крестины.

— Бедняжка! — сказал Лассе по дороге. — Такая уродина, как она будет жить!

Гостиная у Улле была украшена цветами, потому что сестра Улле родилась весной. На камине стоял кувшин с зелёными ветками, стол был накрыт. Улле разоделся, словно на праздник. Мы все, впрочем, тоже. Пастор уже ждал. Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла тётя Лиза с дочкой на руках. Но эта девочка была похожа на куклу. У неё были большие синие глаза, розовые щёчки и маленький ротик.

Лассе опять был поражён.

— Улле, у тебя появилась ещё одна сестра? — шёпотом спросил он.

— Как это ещё? — удивился Улле.

Он так и не понял, что Лассе думает, будто это совсем другая девочка. И Лассе замолчал.

Сестрёнку Улле назвали Черстин.

Вы даже не представляете себе, как я люблю Черстин! Она самая красивая девочка на свете! Почти каждый день Бритта, Анна и я бегаем в Южную усадьбу, посмотреть, как тётя Лиза моет, одевает и кормит её. И как она дрыгает ручками и ножками. Черстин, конечно, а не тётя Лиза. Это так смешно! Иногда Улле начинает тоже дрыгать руками и ногами, но это уже ни капельки не смешно. Больше всего Черстин дрыгается, когда её купают в большой лохани. Она обожает купаться. А когда Черстин лежит в своей кроватке, она разговаривает почти по-настоящему. Улле считает, что очень скоро она будет говорить всё, что захочет. Но тётя Лиза говорит, что до этого ещё далеко, ведь Черстин всего пять месяцев. Черстин улыбается, когда Улле подходит к её кроватке, и очень ему радуется. Зубов у неё ещё нет, но она всё равно очень хорошенькая, когда смеётся. При виде Улле глазки её так и сияют. Быстрый немного ревнует Улле к Черстин. Ему хочется, чтобы Улле любил только его. Но Улле часто гладит Быстрого и говорит ему, что он самая добрая и хорошая собака, и тогда Быстрый перестаёт его ревновать.

Однажды нам с Анной доверили искупать Черстин. Тётя Лиза пекла хлеб и была очень занята. А Улле, на наше счастье, не было дома. Иначе купать Черстин поручили бы ему. Возиться с такой малышкой одно удовольствие. Вот как всё было. Черстин лежала в своей кроватке и кричала во всё горло, а у тёти Лизы руки были заняты тестом. Она была мокрая, голодная и сердитая. Черстин, конечно, а не тётя Лиза. И тогда тётя Лиза спросила у нас:

— Как думаете, вы смогли бы искупать Черстин?

— Да-да! Конечно! — хором закричали мы, ещё не веря своему счастью.

Анна принесла лохань и налила в неё воды, хотя тётя Лиза всё-таки сама попробовала локтем воду, чтобы та не оказалась слишком горячей. А я вынула Черстин из кроватки. Она сразу же перестала плакать и начала смеяться. А когда я прижала её к себе, она укусила меня за щёку. Это было совсем не больно, а очень приятно. Ведь зубов у неё ещё нет. Лицо у меня стало мокрое, но я не обращала на это внимания.

Я знаю, как надо держать на руках маленьких детей. Тётя Лиза научила меня, что им надо поддерживать спинку. И как их держат во время купания, я тоже знаю — головка всё время должна быть над водой. Я держала Черстин, а Анна тёрла её намыленной губкой. Черстин дёргала руками и ногами, и говорила «гу-гу», и хотела пососать мыльную губку, но мыльная губка оказалась невкусной. Чему я нисколько не удивилась.

— Она такая хорошенькая, так бы и съела её, — сказала Анна.