Мы все из одной глины

Как он нашел людей в метро, которые его приняли таким, какой он есть. Как эти люди, особенно одна из них, которая была в то время начальницей станции метро, дала ему то, что не могла дать я. И как именно ее он называл мамой, как он написал в телефонной книжке «Мама», имея в виду ее, Людмилу Банцекину, потому что она понимала и принимала его всего и помогала ему понять мир. Как, когда она заболела, он чуть не умер сам, потому что другой опоры в тот период в жизни у него не было.

Как она учила его простым элементарным вещам: не раздражаясь на его вопросы и непонимания, учила как ребенка и многому научила. И как интересно, что ее бывшая профессия – педагог в детском саду.

Как один раз я застала его у открытого окна зимой (он хотел заболеть и умереть), и я сама сходила с ума от его многочисленных странностей и не могла понять, что делать. И слушая его речь «если моя мама умрет, я тоже умру», хотела, чтобы мы скорее умерли вместе от боли, не видя выхода.

«За что? Почему он такой ненормальный?» – орала я небу в тот период. Интересно, что около девяти раз я показывала его специалистам, и все говорили, что все хорошо. Я вспоминала, как он любил темноту, не смотрел в зеркало и делал все, что мне не нравилось. Как священник сказал: «В нем бесы» – и дал молитву, я честно все читала по три раза в день. Но перемен не было, и я опять смотрела на него, не понимая, что с ним делать. Как другой священник сказал: «Если он ненормальный, то и причащаться нельзя». Как одна женщина, подруга, вздохнула за дверью, думая, что я не слышу: «О, какое же это у Леночки несчастье, какой ужас». И после этих слов я чуть не покончила с собой.

Спасибо вам, дорогая Людмила, что в тот период вы взяли на себя ту роль, которую тогда не могла исполнить я. Я благодарю вас за то, что вы спасли моего сына от многих страшных вещей. И своей честностью и добрым отношением, показывая ему путь правды, невольно оберегали от всего, что могло бы его погубить. Пусть Бог вас благословит.

И я часто мучалась от чувства вины, не могла себе простить многие вещи, не могла принять себя. Долго-долго не могла. Однажды, когда мне было особенно мучительно и чувство вины загоняло меня в депрессию, я пошла в неизвестную мне церковь, специально туда, где меня не знали, и попросила священника помолиться за меня. Я сказала:

– Ничего не могу с собой сделать. Чувство вины просто съедает. Я вспоминаю все, что я делала с ним неправильно, как он, оказывается, мучился, и я готова убить себя за это. Я не могу себя простить, просто не могу.

И священник спросил:

– Какое сегодня число?

Я ответила (я хорошо помню это число):

– 29 января.

Он сказал:

– Повтори за мной: «Двадцать девятого января я прощаю себя». Бог простил тебя, и ты ДОЛЖНА простить себя, иначе ты пойдешь против Бога, а это грех.

Я молчала и только всхлипывала, но он заставил меня.

– Повтори! – настойчиво сказал он. – «Сегодня, двадцать девятого января, я прощаю себя».

Я повторила.

Он сказал:

– Молодец. Теперь, когда эти мысли опять полезут в твою голову, все, что тебе нужно, это вспомнить, что двадцать девятого января ты себя простила, и вслух сказать это.

И знаете, каким бы невероятным это кому-то ни казалось, это сработало. Я пришла домой, и как только вечером внутри меня зародился депрессняк и те же мысли, я сказала вслух то, что просил священник. Мне помогло. Я сидела ошарашенная от того, что такое простое средство помогло.

Но помогло не только это. В этот период я перестала бороться с Богом. До этого я периодически боролась с Ним, предъявляла к Нему претензии, плакала и кричала в небо: «Как Ты мог со мной так поступить? Как Ты мог дать мне такое испытание, которое я не в силах выдержать? Со всеми людьми у Тебя никогда не было ошибок, потому что Ты совершенный, но оказывается, одна ошибка у Тебя всё-таки есть – это со мной. Говорят, что Ты даешь всегда по силам, но на этот раз Ты ошибся и дал мне не по силам. Я не смогу это вынести. Зачем Ты открылся мне? Зачем Ты сказал, что я избрана? Чтобы подсунуть мне потом эту бяку с моим ребенком? Это что, честно?

Вот такие и подобные у меня были речи в тот период. Мне хотелось умереть, хотелось исчезнуть, хотелось заболеть (делать самой с собой что– то, приводящее к смерти, я боялась, всё-таки я была верующая, а самоубийство – это грех, но мне хотелось исчезнуть быстро, безболезненно и желательно безгрешно). Чтобы вместе со мной исчезла эта невыносимая боль и это невыносимое чувство вины, когда душа задыхается от осознания ошибок прошлого. Так я боролась с Ним довольно долгий период, все время жалуясь и предъявляя претензии и все время желая умереть. А смерть все не приходила. Я ждала какую-то болезнь, которая заберет меня естественным образом, но была на редкость живучая и здоровая. Я даже пыталась не есть, но есть все время хотелось, и мне не удалось даже как следует попоститься.