Мы все мертвы

Вот она маленькая девочка, которая не хочет заниматься целительством, со взглядом, вечно обращённым в лес. Весёлая и непослушная.

Вот она в юности – всегда в заботах о доме, но никто не в заботах о ней. Ничего не знает и не слышит, хотя и требует ей рассказать. Отец снова манит её двумя заветными словами. Но затем…

«Большой целительский прорыв».

От этих слов Джей покрылась неприятными злыми мурашками. Колкими, словно стебли роз. Всё умерло. Их с Линой дружба, слабая и бледная, и связь Джей с отцом. И ни в чём, ни на каком из этих этапов не было вины самой Джей. Она всегда оставалась в стороне, хотя и жаждала быть в центре.

«Ты не часть семьи», – вторил ей голос отчаянно и злобно – но теперь, впервые за долгие месяцы и годы, это не внушало ей грусти. Даже наоборот. Она действительно не семья. И единственная надежда умерла вместе с Линой, которую тоже погубили Крейны и их ужасное, маниакальное стремление к вершинам.

Джей остановилась, заметив вдалеке до боли знакомый образ. Золотистые длинные волосы, красные глаза, зелёное платье. Бледные пальцы, крутившие пряди волос.

Она понимала, что это Лина. Последний гость в деревне.

Слёзы сами полились по грязным щекам.

– Прости меня, – шептала Джей, захлёбываясь слезами. – Я знаю, я должна была тебя спасти. Вместе мы смогли бы выбраться.

Она поняла, что должна была сделать.

– Я позабочусь о тебе, – сказала она в пустоту, и голос её становился всё твёрже. – Я больше не позволю нашим мечтам исчезать и тухнуть. Я выберусь отсюда и сделаю так, чтобы все знали твоё имя.

Каждая мышца в ней крепла. Она оглянулась, стараясь охватить взглядом всю деревню – все дома, теперь оставленные и заброшенные, рынок, который постепенно превратится лишь в груду деревянных балок, все дворы и улицы, по которым она бегала ребёнком. Джей спрятала лицо в ладонях, пытаясь погрузиться в эти воспоминания, воссоздать в голове образ шумной и живой деревни, такой, какой она должна была быть всегда.

– Мне хочется создать что-то, за что меня бы все знали и любили…

У Лины была мечта. Она пыталась передать её Джей, пыталась донести, что можно убежать и вырваться. Джей вдруг поняла, что сама сестра вряд ли смогла бы вести обычную жизнь в городе после всего целительско-лесного безумия.

Но вот «девочка на побегушках» – Джей-не-Крейн – вполне смогла бы.

– Ты… Ты яркая, ты всегда тянулась к свободе. Ты замечательно танцевала. Могла заболтать кого угодно. Рассказывала о лесе и своих мечтах так… Я даже подслушивала ваши с папой разговоры.

И она знала, что делать.

– Мама, папа, бабушка… и я. Мы все уже мертвы, – тихо проговорила она. – Но Лина Крейн должна жить.

Она могла стать Линой.

Это было не её имя. Не её таланты и улыбка, не её волосы, не её надежды и мечты. Но она могла бы стать их сосудом. Несовершенным, но единственным, кто жил.

И прожить эту жизнь для неё.

Смотреть новые места и знакомиться с новыми людьми. Смеяться и влюбляться, чувствовать на своём лице лучи солнца и брызги волн. Менять причёски, менять платья, менять города и страны. Испробовать всё, что только можно, пока сердце не начнёт трепетать от удовольствия. Узнать, что такое восторг и настоящее счастье.

И это была та большая мечта, которую Джей искала и которой горела в детстве. Большое и яркое дело – такое, что зажжёт огонь в её глазах и даст ей силы идти дальше, идти всегда.

Она искала это так долго – а всего-то и нужно было, что вернуться к маленькой себе.

Джей сморгнула тяжёлую слезу и вымученно улыбнулась. Лина помахала ей и исчезла, и во всей деревне Джей осталась одна.

Нужно было вернуться домой. Найти еду, собрать вещи и поспать перед дорогой. А потом – бежать, бежать из мёртвых земель как можно быстрее.

Бежать.

Туда, где ждёт её Искра.

Где ждёт её большой, огромный мир.