Мы все не ангелы

– Только узнавать-то нечего! Лезла всю жизнь в чужую семью…

– Судьбы по-разному складываются.

– Нормально надо их складывать! С мужем жить, а не с любовником развлекаться!

Дана была согласна с Ксюшиной мамой, но хотелось возразить.

– Любовник был женат?

– Наверное, – дернула головой Екатерина. – Наташка скрытная была, ничего о себе не рассказывала.

Женщина сжала губы и неожиданно заплакала.

– Ксюша очень ее любила. До сих пор плачет, когда вспоминает.

Екатерина достала бумажный платок, аккуратно промокнула глаза.

– Вы ей почитайте Наташины стихи, – посоветовала Дана. – Они правда хорошие.

Катя кивнула и поднялась. Дана была уверена, что читать ребенку стихи она не станет. И сама не прочитает.

– Так ты позвони, если что узнаешь.

– Позвоню.

– Мне позвони. Не Вите.

– Хорошо.

Дверь захлопнулась. Дана переложила зайца с подоконника на стол, оглядела помещение и заперла дверь. Ей было очень жаль Наталью Александровну, а еще почему-то Ксюшину мать, хотя у Екатерины все в жизни было хорошо и жалеть ее никаких причин не имелось.

* * *

Утро прошло как обычно. Николай молчал, Нина тоже. Она больше не заговаривала про его работу – и потому, что понимала – изменить ничего не сможет, и потому, что внезапно напомнила себе собственную мать.

Мать часто пилила папу. Иногда Нине казалось, что постоянно. Наверное, это было не так – Нина часто вспоминала отца смеющимся и счастливым. С ней он всегда был смеющимся и счастливым, это при маме замирал и смотрел в тарелку.

Как сейчас Коля.

– Вы в субботу все успели сделать? – спросила Нина. Без особого интереса, просто они с мужем сейчас очень напоминали ее родителей, и это ей не нравилось.

Ни вечером в субботу, ни вчера она мужа не расспрашивала. Было очень обидно, что Федор с большой вероятностью обойдет Колю, но Нина с обидой справилась, не терзала мужа.

Она хорошо помнила, как папа звал маленькую Нину кататься на велосипедах. Папа очень ее любил, но девочка понимала, что помимо желания побыть с дочерью ему хотелось улизнуть из-под строгого маминого взгляда.

Нина с папой уезжали далеко, в Лосиный Остров, сидели там на траве и привозили маме чахлые букетики полевых цветов. Мама ставила цветы в воду, а утром выбрасывала, потому что за ночь они вяли.

– Да, – кивнул Николай.

Муж отправился переодеваться, из прихожей крикнул:

– Я пошел!

Нина, вскочив из-за стола, почти выбежала к нему. Они с Колей опять очень напомнили ее родителей, и Нине сделалось от этого совсем тоскливо.

«Я пошел!» – говорил папа.

«Пока!» – Мама продолжала заниматься своими делами. Хлопала дверь, Нина или мама через какое-то время ее запирали.

Нина прижалась к мужу, Николай погладил ее по спине.

– Коля, ты меня любишь? – зачем-то спросила Нина.

– Да.

Он еще раз провел рукой по Нининой спине и мягко ее отодвинул.

– Пока.

– Пока, – вздохнула она.

Ей тоже стоило поторопиться. Взглянув на часы, Нина открыла шкаф, перебрала висевшие на плечиках блузки. Выбрала светлую, почти белую. В прошлом году Игнат с восхищением посмотрел на Нину, когда увидел ее в этой блузке. Кружева у ворота Нине действительно шли, делая похожей на средневековую даму.

При мысли об Игнате стало жарко, Нина приложила руки к щекам.

Зазвонил городской телефон. Он звонил редко, от него вполне можно было отказаться, не платить за ненужную услугу.

Нина посмотрела на маленький экранчик переносной трубки – звонок был от матери.

– Привет, мам, – ответила Нина.

– Ты еще дома? – В строгом голосе прозвучало неодобрение.

– Одеваюсь. Сейчас уйду.

– Я буквально на секунду. Вчера разговаривала с Алефтиной… Помнишь Алефтину?

– Помню.

Алефтина была их бывшей соседкой. Собирала сплетни и докладывала их матери. Мама сплетен не одобряла, но выслушивала с интересом.

Все это осталось в прошлой жизни, когда был жив папа. И их квартира, в паре кварталов от теперешнего дома Даны, и Алефтина, и парк, плавно переходящий в Лосиный Остров.

– Недавно убили твою учительницу Веру Сергеевну.

– Знаю, – перебила Нина. – Я была на ее похоронах.

– И мне ничего не сказала! – возмутилась мама. – В чем дело, Нина?

– Ни в чем. – Она переложила трубку в левую руку, а правой начала расстегивать пуговицы на блузке, зажав приятную ткань между коленями. – Я не знала, что ты помнишь Веру Сергеевну.

– Почему я не должна ее помнить? Я дожила до склероза?!

Нина молчала – маме нужно дать выговориться. Папа в таких случаях делал вид, что внимательно слушает.

– Я ходила на все родительские собрания! Как я могла забыть твою учительницу литературы?!

Папа ходил на собрания чаще, чем мама. Мама возвращалась оттуда с гневно сжатыми губами и, не успев раздеться, начинала возмущенно рассказывать, что Нина, по мнению учителей, серенькая троечница, и ей очень стыдно за дочь.

Это было не так, троек она старалась не допускать, чтобы мать не запилила. Но и отличницей не стала, тут не поспоришь.

Папа Нину никогда не ругал. Возвращаясь со школьных собраний, он коротко говорил, что все нормально.

– И жили мы почти рядом! Я Веру Сергеевну почти каждый день встречала.