Мы все умрём. Но это не точно (СИ)

Логическая цепочка мыслей дрогнула и звонко рассыпалась на мелкие звенья. Этот наглец упорно не отвечал на сообщения в блокноте и, видимо, всё ещё злился. Совсем несерьёзно, ну правда! Им всем в первую очередь стоило бы не забывать об общей цели. И ей однозначно уже было пора их проверить — прошло достаточно времени, чтобы они могли разузнать хоть какие-нибудь новости.

Гермиона вышла из аврората на улицу и вдохнула свежий воздух полной грудью, разрешив себе на секунду задержаться перед трансгрессией. Стоял чудесный осенний вечер, какой часто показывают в фильмах, и который редко случается в реальной жизни. Погода была сухой и тёплой. Она подставила лицо под нежные закатные лучи и позволила себе просто насладиться мгновением.

Уже почти позабылось, что осень может быть такой волшебной. А ведь раньше она всегда любила это время года, и не только за начало учёбы. Сентябрь представлял собой идеальный баланс между летней жарой и зимней стужей. И ей сейчас было так жаль, что никак не удавалось найти подобный баланс в самой себе. Разум или эмоции? Злость или симпатия? Поступать как правильно или как хочется? В таких противоречивых мыслях она взмахнула палочкой и трансгрессировала в уже ставшую привычной квартиру пожирательской тройки.

И зря.

Очень-очень зря.

Аппарировать сразу в комнату оказалось плохой идеей. Лучше было бы переместиться именно на улицу. Ну прошла бы два этажа по ступенькам — ничего страшного.

Горела только маленькая лампочка на кухне, поэтому сквозь полумрак Гермиона даже не сразу поняла, что находилась здесь не одна. Но когда перевела взгляд на диван, то от увиденного сердце будто подскочило резко вверх, как резиновый мячик, и стремительно ухнуло вниз подобно камню.

Прямо напротив неё, на диване, расслабленно откинув голову на спинку, растянулся Теодор. Его глаза были закрыты, губы плотно сжаты, а ресницы слегка подрагивали. Грейнджер перевела взгляд ниже — рубашка распахнута, в полутьме белеет полоска гладкой, светлой кожи. Она задержала любопытный взгляд на его теле — даже с расстояния в пару ярдов виднелись кривые бугры странных рубцов-надписей на груди, и, кажется, внизу живота. Жаль только, что при слабом освещении не получалось их отчетливо разглядеть.

Гермиона почувствовала лёгкий укол исследовательского интереса. Захотелось дёрнуть его за рубашку и рассмотреть поближе. Она, возможно, даже набралась бы смелости и подошла, если б не абсолютно голая девица, сидящая на полу между широко разведённых коленей Теодора. Её голова плавно скользила вверх-вниз, и было совсем нетрудно догадаться, свидетелем чего Гермиона сейчас стала. До неё донеслось мокрое, влажное причмокивание, абсолютно бесстыдное и невероятно пошлое. Будто бы кто-то пытался слизать сладкий кленовый сироп с…

Гермиона широко распахнула глаза и непроизвольно покрылась румянцем, почувствовав, как адреналин шибанул по венам. Она могла бы поспорить, что эта незнакомка сейчас не шнурки помогала ему завязать. А ведь в первое мгновение, заметив тёмную макушку вместо светлой, Грейнджер даже испытала волну облегчения. Но следом её затопило чистое, концентрированное смущение, сверху которого плавал маленький, но стойкий кораблик любопытства.

Как поступить: отвести глаза или задержать?

Она закусила губу. По всем правилам приличия ей бы стоило уйти прямо в этот момент, но Гермиона просто замерла на месте, не отводя взгляд, усердно стараясь не дышать и не двигаться. Захотелось подглядеть. Совсем чуть-чуть. Она ещё ни разу не видела ничего подобного вживую, хотя, конечно же, читала и даже смотрела некоторые фильмы, но у неё самой и мысли о подобном не возникало… Как это могло кому-то нравиться?

Девушка на полу распутно простонала, и Гермиона с неудовольствием отметила, что, видимо, некоторым развратным личностям это всё приходилось весьма по вкусу. Внутри неё зашевелилось какое-то странное ощущение, неприятно похожее на досаду. И как только Теодор ей это позволил? От лёгкого прикосновения в больнице он так разозлился. Неужели просто дело в ней? Может это именно она, Гермиона, вызывала у него неприязнь?

Грейнджер с трудом сглотнула, ставшей вязкой и горькой, слюну. Ей казалось, что она уже давно избавилась от желания нравиться всем, но Теодор…

— Поаккуратнее с зубами, — внезапно произнёс он, и в голосе чётко послышались раздражённые нотки.

Гермиона испугалась, что Тео сейчас откроет глаза и заметит непрошеного зрителя. Она даже огляделась по сторонам в попытке найти укрытие, только прятаться было совсем негде. Не статуей же, в самом деле, притвориться? Хотя на экстренный случай можно прикинуться торшером… К её огромному облегчению Нотт просто расслабленно откинул голову на спинку, и Грейнджер тихонько выдохнула.

Стоило признать, в происходящем было что-то завораживающее: их силуэты, изящный, расслабленный изгиб его кистей на спинке дивана, стройная женская фигурка на полу. Это казалось эстетически привлекательным, почти как искусство.