Мы все умрём. Но это не точно (СИ)

Тяжёлая бутыль глухо приземлилась ровно на макушку Пожирателя. Раздался характерный глухой стук, но графин на осколки не разлетелся, да и Антонин почему-то сознание не потерял. Он медленно развернул голову в её сторону и встретился с ней страшным, полным ярости взглядом.

Ну… Зато он прекратил произносить своё заклятье и отвлёкся от Драко. Видимо, ей теперь тоже следовало побеспокоиться о своей сохранности. Гермиона нащупала рукой бокал и метнула в Долохова, но тот легко отмахнулся и встал с лежащего, не подающего признаков жизни Малфоя. Одним широким взмахом Пожиратель направил палочку на неё. В голове промелькнула мысль, что вот и всё — конец, они не выберутся отсюда никогда. Она по-детски закрыла глаза руками, приготовившись к встрече с Живоглотом. Но смерть так и не наступила. Внезапно агрессивный ублюдок с удивлённым стоном обмяк и, словно гора, рухнул к ногам Гермионы.

— Жива? — заплетающимся языком спросил Малфой. Выглядел он отвратительно, как оживший кошмар, но при этом язвы на его лице постепенно начинали затягиваться. Видимо, эффект ослабевал — Долохов всё же не успел закончить заклинание.

Гермиона коротко кивнула.

— А ты?

Драко отбросил графин, поднял палочку Антонина, наколдовал Инкарцеро и с брезгливостью взглянул на свои ладони. Его лицо моментально побледнело, а с губ слетел болезненный стон. Хотя, вообще-то, выглядели они уже на порядок лучше, чем тогда, когда Долохов читал над ним своё проклятье. Но было легко представить, насколько ему всё же больно. Гермиона видела, как дрожат его руки, как лихорадочно блестят его глаза, и как часто он дышит, будто бы всего кислорода в комнате ему мало.

— Мне в детстве снился такой кошмар, — безжизненно произнёс Драко, — что у меня под кожей ползают толстые белые личинки и прогрызают себе дорогу наружу через кучу дыр в моём теле…

— Ты что-то выяснил? — Гермиона аккуратно забрала у него палочку Долохова и наколдовала Манящие чары на свою. Даже от такого простого заклинания по пальцам словно ударило электрическим током. Гермиона со злостью уставилась на чужеродное древко — эта пакость ещё и кусается?! К счастью, её собственная палочка оказалась цела и просто закатилась под кресло, а вот Малфою, видимо, как-то придётся дальше работать с этой кусачей деревяшкой.

— Недостаточно. Научился ставить щиты. Сейчас приведу его в сознание и посмотрим, что он там прятал, — Драко забрал у неё палочку Антонина, отлевитировал его на кресло и закатал рукава. Гермиона задержала взгляд на Тёмной метке, такой же, как и у Долохова. — Потом наложишь на него Обливейт, я вряд ли его палочкой смогу сделать это аккуратно.

— А легилименция? — её саму всё ещё потрясывало от переизбытка адреналина.

— О, в этом я точно не буду с ним осторожным. Он почувствует всё, — мрачно пообещал Малфой и одной ногой в тяжёлом ботинке с силой надавил на промежность пленника.

Долохов дёрнулся и широко распахнул глаза.

— Силенцио! — моментально среагировал Драко. — А теперь давай, покажи мне, что я хочу.

И воцарилась тишина.

Малфой молчал, а Долохов говорить не мог, даже если б захотел.

Гермиона обошла их кругом и встала сбоку. У неё ещё ни разу в жизни не было возможности понаблюдать, как действует легилимент. В теории представляла, на себе даже ощущала, но чтобы наблюдать так, вживую…

Выглядело на удивление скучно. Антонин, словно рыба, выброшенная на сушу, беззвучно то открывал, то закрывал рот. А Драко стоял, склонившись над ним, одной ногой упираясь в сиденье рядом с его промежностью, и совсем не шевелился. Как статуя. Свободная рука Малфоя расслабленно лежала на колене, а на его лице не отражалось ничего особенного: никаких лучей из глаз, вертикальных зрачков или алых белков. Возможно, это выражение можно было бы принять за лёгкую заинтересованность. Будто бы он просто склонился рассмотреть поближе чёрные точки на носу у Антонина. И только волшебная палочка в другой руке Драко упиралась в висок настолько сильно, что, казалось, может продырявить череп Долохова насквозь.

Грейнджер выдохнула, вновь обходя их кругом, и села на диван. На её присутствие никто внимания не обращал. Будто бы этой комнаты вовсе не существовало. Она подумала, что Малфой в таком состоянии очень уязвим. Любой может подкрасться сзади, и нет больше легилимента. Гермиона положила свою палочку на колени — если будут врываться, то ей придётся отбиваться за двоих.

Подождала.

Ничего не происходило. Двери не выбивали, Долохов с Малфоем не шевелились. Не зная, чем себя занять, начала складывать из бумажной салфетки журавлика. На самом деле, дай ей в руки спицы и шерсть — она с таким же успехом села бы вязать или собирать пазлы. Руки дрожали, голова всё равно не понимала, что она сейчас делала — ей просто требовалось заняться хоть чем-нибудь.

Некоторое время в комнате царила абсолютная тишина. Гермиона даже успела сложить штук тридцать журавликов.

— Это мне не нужно. Это можешь засунуть себе в задницу тоже.