Мы всякую жалость оставим в бою…

Вот и дом, в котором обитает семейство Звонаревых. Перед их дверью моя супруга заставляет меня застегнуть шинель, поправить фуражку и придирчиво оглядывает меня со всех сторон. Удовлетворенная осмотром она принимает устало-благородный вид, и мы звоним.

Ниночка Звонарева, эдакая маленькая стерва, уже лет десять отмечающая свое двадцатипятилетие, встречает нас в прихожей. Смазливая горняшка помогает мне снять шинель, принимает Любино пальто, и мы проходим в столовую. Однако! Квартирка, прямо скажем, побогаче моей. Раза в четыре. Не менее десятка комнат, прислуга, а уж стол такой, что куда там нашей бедной Марковне, с ее небогатой сибирско-крестьянской фантазией. Они что, нас ждали? Ах, вот в чем дело! Во главе стола, с физиономией сытого бульдога, восседает целый генерал-майор. Правда, с наградами у него… хм… ну-с, чтоб никого не обидеть, жиденько-с. Юбилейная медаль, пряжка «За выслугу лет» — вот, собственно говоря, и все. Да уж, с моим «иконостасом» я здесь буду «первый парень на селе», как говаривал покойный Куманин.

Кроме генерал-майора, за столом вольготно расположились еще трое офицеров с супругами, и скромный попик с наперсным крестом ротного исповедника. А на столе — Лукуллов пир! Истекает жиром розовая лососина, нахально выпятил вверх шипы рыцарь-осетр, буженина, черная икра всех трех сортов и красная двух, копченая поросятина, свежие овощи… Ощущение такое, что подполковник Звонарев не то, что не проигрывает мне в деньгах, а прилично выигрывает у меня, грешного. Ну, ладно, попробуем выполнить женин наказ…

— Слава Героям!

— России слава! — нестройно откликается хор сидящих за столом.

Показательно, что никто из офицеров даже не делает попытки встать, хотя мои «Георгии», не говоря уже о знаке Героя России, дают мне право приветствовать всех собравшихся вторым, хоть бы они были и старше меня по званию. Только попик вскакивает, точно на пружинках. Ну, раз такое дело, то вот возле Вас, батюшка, я и пристроюсь…

— Водочки, господин подполковник?

— Не откажусь, батюшка.

Ротный наливает мне высокий лафитник и тихонько сообщает, что это — померанцевая, особая, только в Священном Синоде и употребляемая. А и не прост же ты, батюшка… А померанцевая и впрямь хороша. Закусим куском лососины. Хорошо! А ну-ка, повторим…

… — этот бокал за нашего Героя, недавно вернувшегося с полей сражений Маньчжурии! Ура!

Ах, какая честь. Кажется, сам генерал-майор, соблаговолил выпить за мое здоровье. Я тронут. Да пес с ними, я не гордый, я и выпью, раз наливают.

Батюшка рядом тихо представляется. О. Платон. Очень приятно, батюшка. Какую семинарию изволили заканчивать? Мы? На Знаменке…

… — этот бокал за наших боевых товарищей, ломающих хребет мировой плутократии! Ура!

Волк тамбовский тебе… ну, да ладно. За ребят и в самом деле выпить стоит. Что, простите? А, благодарю Вас, о. Платон, с удовольствием. Осетрина по-патриаршьи? Нет, раньше не пробовал…

… — этот бокал за наше боевое братство!

Да я б с тобой на одном поле ср… хм, ну, ладно. Тем более, что выпивка и в самом деле, отменная. Будем считать, что я пью за цириков, берсальеров и эсэсовцев. Нет, батюшка, благодарю. Я больше паюсную предпочитаю…

… — этот бокал за нашу Партию!

Да если б я знал, что в Партии будут такие проститутки как ты… Ладно, в конце концов, партия — это не горстка ублюдков за этим столом. Партия — это Анненков, Кольцов, Волохов, Моресьев, это миллионы честных людей… За Партию! Буженинка… Ну, как Вам сказать, о. Платон, на фронте пост — это когда жрать нечего. Так что грешен, не соблюдаю…

… — за того, кто научил нас по-настоящему любить Родину — за соратника Кутепова!

Хреново он тебя учил, сукин ты сын! Я, хоть и пьяный, а уже слышал, как ты вон тому толстому интенданту шептал про излишки. Гады… Что? Да-да, спасибо, с большим удовольствием. Интересно, а о. Платон, тоже из этой компании? Ах, вот оно что. Дальний родственник хозяйки. А где служить изволите? На Забайкальском фронте? Батюшка, давайте с Вами, отдельно выпьем.

— Разрешите мне? Благодарю. Я хочу выпить за Сибирь. Там живут, служат и воюют настоящие люди! За тех, кто сейчас в Маньчжурии и Китае, в грязи и крови, стоит насмерть!

Правильно, батюшка, не закусывая! Пусть посмотрят, вояки тыловые, как пьют фронтовики!

— Господа, господа. Прошу всех в курительную. Позволим милым дамам отдохнуть от нашего общества.

Куда это мы, а, батюшка?. О-оп! Нет-нет, благодарю Вас, это, должно, с контузии осталось, шатает… Думаю, Вы правы — померанцевой контузило…

— Зря вот Вы, соратник, думаете, что только Вам тяжело. Конечно, на фронте — смерть, раны. А Вы думаете, в тылу легче? Ведь мы же для Вас стараемся… И представьте себе, у нас тоже, случается, гибнут… Вот, не далее как на прошлой неделе. Господа, не дайте соврать, ведь на прошлой неделе, капитан Рузаев погиб? Ну вот, видите…

— А что с ним случилось? — может быть, я и в самом деле был к ним не справедлив? — Бунт?