Мы выходим из моря

Со дня на день становилось все жарче. Джерри поехал домой, Вавровец тоже. Экспедиция планировалась на три месяца, но работа не была окончена, и мы должны были сидеть здесь еще три месяца. Июль, август, сентябрь… самая жаркая пора в самом жарком районе мира. Мы были усталые и разбитые, но полные решимости не сдаваться. Лео и Ксенофон страдали от фурункулеза, Лотта держалась поразительно хорошо. Черты ее девичьего лица вытянулись. Теперь уже не было и речи о том, что она не может принимать участия в наших путешествиях. Она была более хрупкой, чем каждый из нас, однако по силе воли не уступала нам. Хотя лишения и климат взвалили на нее тяжелое бремя, она осталась приветливой и всегда была в хорошем настроении, не требовала особого отношения к себе и помогала нам во многих мелочах.

Я никак не мог решить, каким должен быть наш фильм. Мы жили здесь рядом с удивительной, невероятной, нетронутой природой, снимали объекты, которых до нас никто не видел. И все же мне было ясно, что фильм нужно облечь в правильную форму, что и здесь потребуется режиссура, идея и правила драматургии, вытекающие из самой структуры человеческого ума.

Было бы заблуждением полагать, что для создания хорошего документального фильма достаточно направлять во время экспедиции камеру на все интересные объекты. Невозможно увековечить на пленке каждый день и каждое приключение. То, что в действительности кажется разнообразным, на экране становится повторением; то, что в данный момент интересно, драматично или смешно для самих участников, далеко не всегда окажется таковым для зрителей. Трудность в том, чтобы суметь одновременно находиться среди запутанной действительности и далеко отсюда, в Европе, в зале кинотеатра; воплотиться в «я» равнодушного, сначала незаинтересованного зрителя и уяснить, в какой форме лучше довести до него основное из того, что было пережито, каким образом можно заинтересовать его ландшафтом, животными и сутью проблемы. И я решил показать действительность в ограниченном числе эпизодов, каждый из которых заключал бы законченную последовательность сцен.

Ничего не поделаешь, и здесь пришлось взяться за карандаш. Мы старались после каждого спуска под воду записывать заснятые сцены, иначе они быстро забываются, отмечать композицию и ход действия по эпизодам, а также определять их продолжительность и техническое качество. Если этого не делать, то в течение месяцев можно десятки раз снимать одно и то же, и в то же время другие, очень важные сцены останутся забытыми.

Если снималось что-то особенное, я старался включить эти кадры в уже сложившиеся эпизоды. Я поставил себя в положение монтажера, который должен был позже составить из отдельных кусков законченное целое, и разработал сценарий для всех эпизодов, которые были нужны для дополнения уже заснятых.

Этот же метод оправдывается и при фотографировании. После каждой экспедиции обнаруживается, что были нащелканы тысячи ненужных снимков, в то время как недостает некоторых важных и зачастую самых обычных сюжетов. Поэтому я старался представить себе также образ мыслей редактора иллюстрированного журнала, который хочет дать знать о нашей экспедиции. После этого составлял перечень недостающих снимков, компоновал, набрасывал эскизы и ехал в природу искать их.

Наконец, мы попробовали составить план действий на случай встречи с тем или иным животным. В такие мгновения обычно бываешь слишком взволнован, чтобы трезво оценить ситуацию. Я составлял планы, которые мы запоминали, и если многое оказывалось лишним, то подготовленные встречи с животными вполне нас вознаграждали.

Конечно, съемки можно упростить, если заранее ловить животных и потом тем или иным способом создавать нужные ситуации. Многие вызывающие восхищение сцены даже в лучших американских и европейских художественных фильмах созданы именно таким образом в ателье или аквариуме. В естественной обстановке бесконечно труднее получить что-либо подобное перед камерой, поэтому бывает очень досадно, если позже ни публика, ни сама критика не замечает этой разницы. Я мог бы перечислить много случаев, когда какой-нибудь трюк собирает гораздо больше восторженных аплодисментов, чем многомесячная опасная для жизни работа. Однако с научной точки зрения несомненно ценнее снимки, заснятые в обстановке свободной, нетронутой природы.

Мы проплывали бесконечные расстояния под водой. В мелководных лагунах температура поднималась в августе до 40 °C. При отливе эта вода уходила в море, и мы плавали у края рифа в горячих потоках, которые, сильно бурля, смешивались с более прохладной водой глубин. В зоне смешения мы наблюдали то же преломление света, что и на большой глубине, на границе между слоями воды с различной температурой, а также при впадении пресной воды в море. По обе стороны границы, нередко четко обрисованной, вода чиста_ и прозрачна. Зато в зоне смешения она похожа на студень в котором лучи преломляются гораздо сильнее и неравномернее, чем, например, в горячем воздухе над костром.