Мы выходим из моря

Через два года все было кончено. Баронесса и один из молодых людей бесследно исчезли. Второй уехал домой, труп, третьего нашли полуистлевшим на одной песчаной косе. Риттер же, который был вегетарианцем, умер, отравившись мясными консервами.

Внизу, у бухты, еще и теперь живет семья Виттмер, которая не гналась ни за какими возвышенными идеями, но усердной работой заложила плантацию и занималась рыболовством. Фрау Виттмер гостеприимно пригласила нас в свой хорошенький домик. Последний парусник, плававший под германским флагом, который останавливался здесь, был «Морской дьявол» графа Лукнера — тот самый, который я приобрел и потом потерял в конце войны. У фрау Виттмер были взрослые сын и дочь; второй мальчик утонул при рыбной ловле. Если не считать горького одиночества, они были по-своему счастливы.

Наша следующая остановка была на острове Албемарл, самом большом в архипелаге; на этом острове еще совсем недавно происходили извержения вулканов. Кратеры стоят здесь один возле другого. Множество больших мант выскакивало непосредственно возле «Ксарифы» из чрезвычайно грязной воды, которая никогда не бывает прозрачной из-за взмученной в ней лавовой пыли. Сильные течения требовали здесь, как и везде между островами, большого напряжения от наших штурманов. Мы проплыли вдоль изборожденного трещинами лавового побережья и стали на якорь в бухте Тагус, заполненном водой небольшом кратере, у склонов которого под водой виднелись многочисленные светлые пятна — остатки затонувших кораблей.

В мутной воде резвились — сначала мы приняли их за рыб — жизнерадостные пингвины, которые шаловливо ныряли и всплывали. На темных скалах вдоль побережья всюду сидели большие грязно-зеленые ящерицы — знаменитые морские ящерицы с островов Галапагос. Они достигают длины в полтора метра и выглядят как допотопные драконы. Самцы значительно крупнее самок и гребень у них больше. Как и у морских львов, каждый самец имел гарем самок и совершенно определенный район, который он энергично защищал от всяких посягательств. Когда мы приблизились, животные не проявили никакого страха. Самцы угрожающе смотрели на нас и кивали при этом головами.

Это их вызов на бой. Если в район хочет проникнуть другой самец, животные становятся на границе друг против друга и кивают головами. Внезапно одна ящерица молниеносно бросается на другую, и бронированные головы сталкиваются. Каждая старается оттеснить другую. С несколькими перерывами для отдыха такой бой может продолжаться до двух часов. Если один из партнеров сдается, то он распластывается на земле и его оставляют в покое.

На совершенно пустынном, поднимающемся ввысь острове-кратере Нарборо, к которому отправились из бухты Тагус, мы увидели скалы, облепленные сотнями таких морских ящериц. Они неподвижно лежали на камнях, а когда мы приблизились, все самцы начали кивать головами. Можно было подойти к ним и потянуть за длинные хвосты. В зоне прибоя было видно, как они пасутся среди водорослей; некоторые заплывали при этом в море на сотни метров.

В то время как Чет усердно снимал киноаппаратом, а Шеер занимался наблюдением за птицами, Эйбль попытался перенести самцов в чужие районы. Немедленно вспыхнули более серьезные схватки. Так как захватчик нарушил правила, то есть не приблизился к границе, кивая головой, — его беспощадно кусали. Он тоже чувствовал себя явно не в своей тарелке и тянулся к своему району. Достигнув его, — ящерицу относили не дальше чем на тридцать метров, самец снова выпрямлялся, вспомнив о своем мужском достоинстве. Теперь он был готов постоять за себя. Здесь право было на его стороне, он был дома.

Помимо многочисленных пеликанов, гнездившихся в манграх, и пингвинов, сидевших как фарфоровые фигурки на вулканических скалах, мы также видели неспособного летать корморана, крылья которого превратились в бесполезные культяпки. Такая деградация конечностей могла произойти только здесь, где не было хищников. В другом месте кормараны были уже давно истреблены.

К сожалению, в совершенно мутном море мы не смогли понаблюдать за пингвинами под водой, как это удалось Бибу.

Когда мы позже пристали к берегу в бухте Академии, чтобы купить у поселенцев картофель и мясо, мы увидели пойманного пингвина, которого держали в кухне; он очень печально смотрел на окружающих. Мы купили его и дали ему кличку Бенни. Вскоре он стал на борту безраздельным властелином. Наш бортовой кот Муш выгнул спину и в испуге взобрался на мачту. Всегда в хорошем настроении, Бенни самоуверенно ковылял по палубе. Он был любимцем всех, за исключением наших офицеров, которые желали бы видеть палубу чистой, и юнги, которому всегда приходилось убирать за ним.

От Албемарл мы отправились к острову Сеймур, на котором во время войны была расположена большая американская военная база, затем дальше к Индефатигебл, откуда мы сделали вылазку к живописным скалам Ги-Фоукс. Мы ныряли во многих местах, коллекционировали и фотографировали морской мир, но нигде не нашли такой прозрачной воды, как у острова Худ.