Мы здесь

– Я, кажется, уже говорила, что довольна, – уколола его женщина. – Еще три месяца назад, когда просила тебя это сделать.

– Карен, ну ты же знаешь, я занят!

– Ах, как он занят: настолько, что не может за два года поскидать в кучу барахло своей бывшей стервы, этой безбашенной, и отвезти к ней в логово! И еще: чем ты таким занят? Ах да, ну конечно: все эти видики по «Ютьюбу», они ж не будут глядеть себя сами!

– Я ра-бо-та-ю – ты, наверно, подзабыла? Каждый день ухожу из дома и занимаюсь всей этой херней. Деньги зарабатываю. Чтобы платить по счетам.

– Херней – это точно. Я забыла. А ты, наверное, забыл, что у нас дома ребенок предоставлен сам себе. А я только и делаю, что сижу за теликом на этом вот рыдване и по мужику маюсь.

Теперь вздохнул уже мужчина.

Изо всех сил стараясь не шуметь, Кристина подобралась чуть ближе к спинке дивана. От этого сменился угол обзора. Мысль о своем спасении обуревала ее так, что Крис на время даже забыла, как там остальные.

Ага, вон Лиззи, под угловым столом! Сидит в позе индейца, причем с такой безмятежностью, что впору диву даться. А невысокий паренек, что первым предложил сюда забраться, посиживает рядом, тоже без всякого напряжения.

Наклонив голову, Кристина вышла из позы эмбриона и увидела пампушкиного дружка, который, стоя за шторкой, все так же поглядывал в окно на улицу. Ну а тот залетный друг, что прямиком вбежал наверх, скорее всего, так и находится где-то там.

Получается, все прячутся. Вроде как. Только…

Пампушка вообще никуда не двинулась: она просто стояла у стены, сложив на груди руки, и на эту троицу – мужчину, женщину и ребенка – смотрела, как на какое-нибудь телешоу.

Но… как? Как такое может быть? Мужчина ладно, он сейчас смотрит в другую сторону (и даже вообще стоит к блондинке спиной), да и женщина занята компостированием его мозгов.

Но все равно, как можно не замечать незнакомца, открыто стоящего прямо среди комнаты?!

– Ну ладно, хватит, – вяло воспротивился хозяин дома, – я ж вещи-то убрал…

– Это ты-то убрал? – прозорливо стрельнула глазами его не первая «вторая половина». – Да я тебя насквозь вижу. В следующий раз, как буду садиться в машину, открою багажник, а там…

– Я хотел сказать, отвезу завтра днем. Скину ей куда-нибудь во двор.

– Во двор, значит? С заходом на кофеек, да? Посидеть, повспоминать о старых временах – из вежливости, само собой?

– Карен, старые времена – фигня, ты это знаешь. Они прошли, и слава богу. Это просто коробка старого барахла, которое она сама небось толком и не помнит. Ну хочешь, я просто возьму и все это где-нибудь вышвырну, да и дело с концом?

– Так нельзя. Это ж ее вещи!

– Ну вот видишь! – желчно ухватился за ее слова мужчина. – Ты же сама мне об этом и напоминаешь! А я вот возьму, выброшу их по дороге с работы, и будем с тобой жить-поживать да так называемую жизнь кайфовать. Идет?

– Идет.

Кристина пребывала в испуганном безмолвном напряжении, вполуха слушая разговор и прикидывая, сколько пройдет времени, прежде чем мужчина наконец заметит стоящую у стены девушку или глянет через софу и увидит, что там сзади залегла еще одна незваная гостья. Из этого состояния Крис вырвал звук, заставивший ее поднять глаза. На нее не мигая смотрел младенец.

Оставленная без присмотра на время препирательств своих родителей, малютка приподнялась на материнском плече повыше – достаточно, чтобы заглянуть за край софы.

Она с недетской серьезностью моргнула. Где-то в ее крохотном несформировавшемся умишке загорелся тревожный огонек. Держащую ее женщину она знала. Знала и мужчину. А вот кто эта, что перед ней? Кто эта долговязая за этой вот штукой, на которой сидит мать? Этого малышка не знала, но своим глубинным пещерным инстинктом чуяла, что большие незнакомые люди в пещере не сулят ничего хорошего.

Личико девочки сморщилось, и она расплакалась. Кристина ошеломленно смотрела на нее, не зная, что лучше: улыбнуться, на всякий случай отвернуться или еще чего.

– Прекрасно, – недовольно сказала хозяйка. – Вот у нас опять пошло-поехало!

– Дай-ка я ее возьму, – протянул руки мужчина.

– Перестань, – сердито поведя плечом, сказала его жена и начала вставать.

– А ну-ка сократись, поняла? – огрызнулся хозяин дома. – Дай ее мне!

– Ну на, на. Милости прошу!

«Только не поворачивайся, – мысленно заклинала Кристина. – Пожалуйста, только не поворачивайся».

Спустя секунду младенческий плач пошел на убыль.

– Ну вот, умничка, – с тихой гордостью за себя сказал малышке отец. – Все хорошо. Вот так.

– Надо же. И как это у тебя получается? – с ревнивой полуулыбкой спросила хозяйка.

– Просто она чувствует сильного мужчину.

– Откуда? Через стенку в соседнем доме, что ли?

– А вот знай наших!

Возникла пауза, а за ней звук поцелуя.

– Хоть ты и козел, – со вздохом, но уже более миролюбиво сказала женщина, – но хорошо хоть, не все время.

– В то время как ты у нас стерва круглые сутки, семь дней в неделю.

На этом мужчина оказался огрет по энному месту, но уже, можно сказать, любовно.