Мы живем рядом

— Проклятая собака, как она додумалась раньше меня, как это я опоздал! Зачем аллах дал собаке человечий разум! Все на свете так непонятно и так сложно! Трудно жить бедному человеку!

Саранча

Мы шли по Эльфинстон-стриту в Карачи, как вдруг небо потемнело. Но это была не туча. Это двигался серо-синий, отливавший сталью полог, непрерывно шуршавший и трещавший. Наводящее тоску шуршание наполняло полнеба. Вглядевшись, мы различили миллионы существ, крошечные самолетики, построенные в бесконечные эскадрильи. Как будто пилоты этих микроскопических самолетиков все время палили из невидимых крошечных пулеметов и вся эта армада стремилась неудержимо в одном направлении. Иногда, как будто сбитые огнем, сотни самолетиков бессильно падали на землю, но остальные продолжали полет. Это летела саранча.

Я видел мертвую саранчу в свое время в Туркмении в предпустынной полосе. Мы перешли с товарищем по шатающейся доске широкий канал и увидели кусты, где буграми лежала мертвая саранча, миллионы насекомых, похожих на воинов, одетых в зеленые плащи с красной подкладкой. Нападение этой страшной армии было отбито колхозниками туркменами.

Но эта победоносно летевшая над громадным городом саранча представляла зловещее зрелище. Как будто повинуясь сигналу, она поворачивала в сторону, меняла курс и бросалась на сады, которые исчезали, как будто их никогда не было.

Мы видели голые ветви, обглоданные дочиста, мы видели деревья, с которых как будто буря унесла всю листву до последнего листочка.

Саранча носилась как исступленная, и ее жуткое шуршание непрерывно стояло в небе. Из дворцового сада губернатора раздавались звоны, крики, шумы, грохоты. Слуги и стража, садовники и солдаты били в сковородки, в гонги, в кастрюли, в звонкие металлические доски. И саранча ринулась в пригородные сады. Кто мог спасти от нее сады простых горожан?

Птицы бросались на саранчу и клевали ее на лету и на земле.

Люди испуганно останавливались на улицах и смотрели вверх. Маленькие дети громко плакали от страха. Собаки лаяли в воздух, как бы предчувствуя угрозу.

Согнанная с одного места, саранча снова летела на город и проносилась над домами. Она падала на головы прохожим, на мостовые, у лавок, под ноги регулировщиков и лошадей.

Я видел, как один человек в ярости топтал саранчу — скользких зеленых насекомых с красными пятнами.

— Это огромное бедствие! — сказал торговец, вышедший из лавки и смотревший в небо, прикрыв глаза ладонью.

Человек, топтавший саранчу, ответил:

— Саранча — что! Пожрет и улетит! Есть другая саранча, прожорливей этой!

Торговец посмотрел на говорившего равнодушным глазом:

— Все беды от аллаха. Велик аллах, не нам идти против его воли. Я не знаю, о какой саранче ты говоришь!

Как сожгли новое кино в Карачи

Пакистанцы охотно посещают кино. Несмотря на то, что с Индостаном у них плохие отношения, они смотрят индийские фильмы, где актеры играют на урду — на языке, понятном пакистанцам. Кроме того, это главным образом музыкальные комедии, где много поют и танцуют.

Американские фильмы пакистанцы смотрят поневоле, потому что других кинокартин американцы не позволяют покупать. Для пакистанцев выбираются такие фильмы, где много бессмысленного, идиотского треска и шума, драк, в которых неизменно побеждают американцы, много дикарей и зверей, чепухи, стрельбы, крови и джаз-банда.

Кинотеатры приносят, несомненно, доход их владельцам. Вот почему один ловкий предприниматель решил выстроить новый кинотеатр на самой главной улице Карачи — на Бандер-Роод.

Он построил лучший кинотеатр в городе с целью приобрести много посетителей и убить своих конкурентов роскошью отделки, считая, что на эту роскошь, как на приманку, придут тысячи.

Он каждый день любовался почти законченным зданием. Он рекламировал его в газетах и афишах. Он расхаживал перед театром и с удовольствием потирал руки, представляя, какие барыши потекут к нему в карман, когда откроется театр, а он должен был открыться вот-вот. Остались пустяковые доделки.

И вот, когда он разгуливал перед театром в лучшем расположении духа, к нему подошел некий господин, очень солидный, толстый, пожилой. Владелец театра сказал ему:

— Не правда ли, красивый театр, такого второго в Карачи нет!

— Брат мой, — отвечал незнакомец, — в хорошем ли месте ты поставил свой театр? Прилично ли рядом с мечетью прославленного светоча ислама, великого столпа веры, видеть этот дом неверия и соблазна? Мы живем на святой мусульманской земле. Ты знаешь, что Пакистан — значит «страна чистых». Можно ли было так пренебречь правилами веры и рядом с домом молитвы оставить дом, где правоверные будут слушать музыку кафиров (язычников) и смотреть голых женщин?

Хозяин кинотеатра растерялся:

— Но кто вы такой, что так говорите? Разве я не правоверный мусульманин? Я исполняю все правила и хожу в мечеть.

— Кто я такой? Я простой верующий, но в руке моей меч веры!..

— Но я имею разрешение от властей на открытие театра именно здесь!

— Я говорю не о светских, а о духовных властях, брат мой...