Мы - живые

— Конечно, я позову твою Лизавету. Затем Вальку Дурову — вот это девчонка! Она может привести с собой кучу подруг. Еще я думаю позвать Виктора Дунаева и Маришу Лаврову. Этот проходимец Виктор когда-нибудь станет большим человеком — лучше поддерживать с ним дружеские отношения. Да… как ты думаешь, дружище, следует ли мне приглашать Товарища Соню?

— А как же.

— Вот черт. Эта корова волочится за мной. Уже больше года. Пытается подцепить меня. Но будь я проклят, если… Она меня не интересует.

— Однако, Павлуша, будь осторожен. Если ты оскорбишь чувства Товарища Сони, то она, занимая такое высокое положение…

— Я знаю. Черт возьми! Под ее чутким руководством находятся две профсоюзные организации и пять женских кружков. Ничего не поделаешь, придется мне ее пригласить.

* * *

В комнате Павла Серова было почти темно: шторы на окнах задернуты, на лампу наброшен женский шарф оранжевого цвета. То здесь, то там, на фоне стен, кресел и тахты выступали из темноты бледные лица гостей. В центре комнаты на полу стояло блюдо с шоколадным тортом из ресторана «Де Гурме», на торте был след от чьей-то подошвы. Возле подушки на кровати Серова лежала разбитая бутылка. Виктор и Мариша сидели на тахте. Рядом с ними на полу лежала шляпа Виктора, служившая пепельницей. Граммофон наигрывал фокстрот «Джон Грэй», пластинку заело, игла подпрыгивала на одном и том же месте, издавая резкий, скрипучий звук; но никто этого не замечал. Какой-то молодой человек, сидя на полу и опершись на спинку кровати, пытался запеть; он бормотал себе под нос какой-то печальный мотив, лишенный мелодии; время от времени он вскидывал голову и начинал визжать, пробуя взять высокую ноту, так что всех передергивало, и тогда кто-нибудь запускал в него туфлю или подушку с криком: «Гришка, заткнись!» — после чего он снова опускал голову. В углу возле плевательницы спала девушка. На ее лоснящееся, разрумянившееся лицо спадали липкие пряди волос.

Павел Серов шатаясь бродил по комнате, размахивая пустой бутылкой, и, с трудом ворочая языком, с обидой в голосе настойчиво предлагал выпить:

— Кто-нибудь хочет выпить?.. Давайте выпьем?..

— Черт побери, Павел, — отозвался кто-то из темноты, — у тебя же бутылка пустая…

Павел остановился, качаясь из стороны в сторону, посмотрел бутылку на свет, плюнул с досады и зашвырнул ее под кровать.

— Вы думаете, что у меня больше нет? — сказал Павел, грозя пальцем. — Неужели вы считаете меня жмотом?.. Презренным жмотом, который не может позволить себе купить столько водки, сколько нужно?.. Ведь вы же действительно считаете меня жалким жмотом? Хорошо, я вам сейчас покажу… Я вам покажу, на что я способен… Я вам покажу…

Он порылся в ящике под столом, шатаясь приподнялся и стал размахивать над головой неоткупоренной бутылкой.

— Я все могу, все. — Сказав это, Павел заковылял в тот угол, из которого был брошен упрек. Он усмехнулся в лица тем, кто повернулся взглянуть на него; затем широко размахнулся и запустил бутылкой в книжный шкаф. Послышался звон разбитого стекла. Одна из девушек пронзительно закричала. Кто-то из мужчин грязно выругался.

— Мои чулки, Павел, мои чулки! — всхлипывала девушка, задирая юбку выше колен, — чулки были залиты водкой.

Мужская рука, возникшая из темноты, коснулась девушки.

— Ничего страшного, дорогуша. Сними их.

Серов торжествующе захихикал:

— Ну что, могу я себе это позволить? А? Могу?.. Павел Серов способен сейчас на все!.. Он может позволить себе все что угодно!.. Он может купить вас всех с потрохами!

Кто-то залез под стол и начал рыться в ящике в поисках непочатых бутылок.

Послышался стук в дверь.

— Войдите! — прорычал Серов. Никто не входил. В дверь снова постучали. — Какого черта? Что вам нужно? — Шатаясь, он подошел к двери и рванул ее на себя.

В коридоре стояла полная женщина с мертвенно-бледным лицом. Это была соседка Павла. На ней была длинная фланелевая ночная рубашка. Женщина вся дрожала, сжимая в руке концы старой шали, которая была накинута на ее плечи, и смахивая нависающие на сонные глаза пряди седых волос.

— Товарищ Серов, — захныкала она в негодовании, — прекратите весь этот шум, пожалуйста. В такой поздний час… сегодня у вас, молодежи, совсем нет совести… вы не боитесь Бога… нет, вы…

— Иди своей дорогой, бабуля, давай, иди откуда пришла! — в приказном тоне рявкнул Серов. — Иди ложись, накройся подушкой и не возмущайся. А может, хочешь прокатиться до ГПУ?

Женщина поспешно развернулась и, крестясь, засеменила прочь.

Товарищ Соня сидела и курила в углу возле окна. На ней был сшитый на заказ зеленый френч с карманами на груди и на бедрах; несмотря на то, что френч был из дорогой импортной ткани, Товарищ Соня не обращала внимания, что пепел падает прямо на него. Девушка, сидящая рядом, заунывно вопрошала вполголоса:

— Скажи, Соня, почему ты сняла с должности Дашку? Ей необходима была эта работа, она действительно…

— Я не обсуждаю подобные вопросы в нерабочее время, — холодно ответила Товарищ Соня. — Кроме того, я всегда поступаю во благо коллектива.

— Конечно же, я не сомневаюсь в этом, но послушай, Соня…