Мы знали, на что шли

Воспоминания ветерана войны

Ивана Свертилова

Глава 1. Детство

Родился я в семье рабочего в 1922 году в посёлке Сукремль города Людинова. В семье, кроме меня, было ещё два брата: Дмитрий- 1924 года и Вениамин – 1926 года рождения. Жили мы вместе с дядей Тимофеем, под одной крышей одиннадцать человек. Кое-как размещались в небольшом домике. И вот мой отец Алексей Афанасьевич, и дядя Тимофей (родной брат отца) решили разделиться. Я и моя двоюродная сестра Шура тянули из шапки жребий. Мы были с Шурой одногодки, но она оказалась удачливее меня и вытащила счастливый жребий – остаться в доме на улице Королёвке (ныне – им. Куйбышева). А нам предстояло отстроить новый дом на Прогоне (ныне улица Толстого, в районе агрегатного завода). Трудно было, рассказывала мать Анна Никитична. Хлеба вволю не было, и только корова, доставшаяся нам при делёжке, во многом выручала нас. Борщ из щавеля или крапивы всегда был забелён молоком; сахар же и пряники были лишь по большим праздникам. Дом построили в течение года. Лес был рядом, его рубили и сразу же, на месте, собирали сруб. Время шло. Мы – дети – подрастали. Отец, при случае, говаривал матери:

– Нюра, у нас с тобой растут три сына – три богатыря. Не пропадём,

То время действительно было трудным, и не только для нас, но и для всей страны. Гражданская война оставила разруху, голод, холод – отсюда и всевозможные болезни.

Хотя мы жили и бедно, зато весело. Отец в духовом оркестре играл на трубе, которую часто брал домой. Бывало, залезет с трубой на печку – и давай репетировать на весь дом. Да что там на весь дом – на всю улицу было слышно, как он дудит на своей трубе. А мы, ребятишки, про желудки свои пустые забывали: музыка отца нас веселила и согревала.

Очень скоро отец умер, это случилось в 1929 году. Тогда мне было всего лишь семь лет, но многие заботы по дому легли на мои плечи. Мать уходила на работу затемно, а возвращалась, поздно. Всё старалась побольше заработать, чтобы как-то прокормить нас, троих,

Однажды – а было это в 19ЗЗ году, – чтобы как-то утолить голод, я забрался в соседний сад. Нарвал целую пазуху яблок, ещё недоспелых, и мы их все разом и съели, а через одиннадцать дней от дизентерии умер брат Митя.

Горе было большое, а виновным в смерти брата я считал себя и считаю до сих пор.

Но две беды – говорят, ещё не беда. Случилась и третья – под поезд попала корова, наша кормилица. Для семьи это было большим ударом. Мать, в горе, всё время причитала: «Как же мы теперь жить будем?»

Про молоко пришлось забыть. Щи из щавеля или крапивы ели уже не забелённые молоком, а с хлебом было совсем плохо. И действительно: не знаю, что бы мы делали, как жили дальше, если бы не земляки, жители нашей улицы. Они собрали для нас сколько-то денег, немного мы выручили от продажи мяса коровы и купили тёлочку, Через два года она стала коровой. Появилось молоко, и мы зажили по-человечески. С хлебом стало повольней, да и каша начала появляться на столе. За хлебом мы ходили в магазин – за плотину (ныне улица Маяковского). Очередь занимали с вечера и всю ночь её поддерживали, сменяя друг друга. Когда, наконец, заполучишь долгожданную буханку хлеба – несёшь и смотришь на неё, как на дорогую вещь. Голодный желудок толкает на «подвиг». Бывало, не удержишься и съешь немного верхней корочки. Мать поворчит для острастки, даст подзатыльник – на этом наказание и кончилось.

В те времена тоже находились подлецы и негодяи. Однажды, как только открыли магазин, двое верзил стали наводить очередь, и один из них (это был Кабанов Николай, в период Отечественной войны служил у фашистов в полиции) выбросил меня из очереди. Я с негодованием смотрел на этого мерзавца и втайне поклялся отомстить ему. В этот день мы все остались без хлеба. После войны, в 1955 году, мне встретился этот негодяй, и, если бы он не убежал, не знаю, что было бы. Но вскоре он умер.

Время шло, жизнь становилась всё лучше и лучше, хотя матери по-прежнему было трудно. Она так же рано утром уходила на работу и возвращалась только поздно вечером. Как говорила сама мать: «Работать начинала и кончала под свет лучины».

В 1936 году, когда мне исполнилось 14 лет, нас постигла новая беда – четвертая по счёту. В Баньшевском болоте (где ныне агрегатный завод) утопла и эта наша корова. Жители всей улицы помогали нам вытянуть её из болота, но сразу сделать этого не смогли, а лишь на третий день корову вытащили. Но нам сказали, что её надо закопать, так как мясо в пищу непригодно.