Мы – зомби

Никто из наших не откликнулся. Да и о чем тут было говорить, если и так все ясно? О финале гадать не имело смысла. Мы – знали.

С площади беглеца не выпустили. До ближайшего в колоне автобуса он не добежал шагов пятнадцать и явно нацеливался даже не на него, а на медиков, застывших возле него словно изваяния. Грохнул выстрел одного из расположившихся на крыше снайперов, и объект покатился по асфальту, словно куль грязного белья.

– Ух ты, – сказала журналистка. – Значит, это не слухи. Часто такое случается?

Я не ответил.

Между тем вопль «Мы – зомби!» слышался все громче. Щиты в руках у моих модулей стали слегка покачиваться. Я подумал, что вскоре, когда напор больных зувемби усилится, мое звено может и не выдержать. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест.

Не выдал боженька. Прежде чем мои модули окончательно сдали, Федор успел покончить с оставшейся за воротами группой, напарники вновь образовали коридор, а я, получив команду, его вполне благополучно откупорил. Где-то через час стало полегче, и Шила Белура, почувствовав это, опять стала задавать вопросы.

– Допускаешь ли ты, что зувемби научатся лечить? – поинтересовалась она. – Говорят, что над этой проблемой работают множество медицинских центров и некоторые уже добились больших результатов.

Настроение у меня было ни к черту, и я буркнул:

– Говорят, кур доят.

– В каком смысле?

– Шарлатанство чистой воды. Как всегда, жулики собирают деньги с дураков.

– И все-таки…

– Глуши ее, – приказал Федор. – Только отвлекает. Если мы упустим еще одного, нас понизят в ранге, а это, как понимаешь, – худшее обеспечение. Ну а дальше…

Как не понять? Я ее отключил.

Следующие часа три мы работали молча. Общаться никому не хотелось. Мы просто делали свое дело, даже более четко и слаженно, чем всегда. Нам надо было восстановить самоуважение.

Поток объектов все слабел. Мы потратили еще час на тех, кто дольше других сохранял остатки разума и поэтому явился к нам самыми последними. Таких обнаружилось всего лишь пятеро. Потом нам доложили, что по результатам сканирования район полностью пуст. Это означало, что свою работу мы сделали. Сегодня – скверно, надо сказать.

– Пошабашили, – сказал Федор. – Пора по норам.

Ученые говорят, что зувемби имеет власть над телом еще около часа после его смерти, подумал я, посмотрев на колонну автобусов.

То ли медики этого не знали, то ли не рискнули проверить это утверждение на собственной шкуре. В общем, к убитому никто даже не подошел. Он все еще лежал на асфальте.

Федор подошел к нему и прикоснулся к его голове стирателем. Постоял над трупом, словно о чем-то раздумывая, потом вернулся к нам. Мы сложили щиты в кучу и построились в колонну.

– Пора возвращаться? – спросил Тонго.

– Да, уходим в логово, – сказал Федор. – Сейчас.

Прежде чем нажать соответствующую кнопку, я еще раз взглянул на убитого. Медики как раз укладывали его на носилки. Лица у них были испуганные, движения суетливые.

Потом было возвращение, еще один неистовый удар сердца и наше логово. Мы выползли из своих ниш, медленно, неуклюже, с трудом переставляя затекшие ноги. Федор плеснул себе укрепиловки и плюхнулся на диван. Лицо у него было мрачное. Он уже явно представлял, как получит от начальства втык.

До отбоя оставалось еще часа два. Тонго снова занялся читалкой, Марек с Хасаном взялись за «Чапаева», а я подсел поближе к бугру. Нам надо было поговорить, и серьезно. Благо, в нашем обиталище можно трепаться свободно. В свое время мы сумели заработать несколько привилегий и одна из них отменяла прослушку логова.

– Журналистка, – напомнил я. – Она явно наснимала лишнее. Если это попадет в Сеть, начальство на нас обидится еще больше. Все ролики до сих пор находятся на диске ее платформы. Спорим, она их не успела еще скопировать?

– Хочешь обработать ее платформу? – спросил Федор.

– Чем это нам грозит? Да, она поднимет крик, но, поскольку качественных роликов у нее не осталось, толку не будет. Все, что сейчас есть на руках, можно запросто объявить фальсификацией. И она это понимает. Как, согласен?

– Я хотел с тобой поговорить о другом.

– О чем?

– Вот, посмотри. Здесь минута, не больше. Я ее специально вырезал. Журналистка думала, что у меня не хватит времени контролировать, а я настроил камеру наблюдения одного своего модуля только на нее.

Он переслал мне видеофайл. Просмотрев ролик, я хмыкнул и запустил его еще раз, на замедленной скорости. В нем было показано, как моя подопечная, далеко вытянув камеру в сторону толпы обьектов, на мгновение ее опустила, так, что один из больных зувемби протянул руку и сумел поймать выпавший из нее черный цилиндрик, размером с большой палец. Схватив его, он стал поспешно пробираться к краю толпы, прочь из мешка перед воротами.

Мы помолчали.

– Она это сделала тогда, когда прорвался тот объект? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Сейчас остается лишь гадать о том, случайно это на самом деле произошло или было как-то организовано. Мы этого делать не будем.

Я хлебнул укрепиловки и спросил:

– Как думаешь, что в цилиндрике?