Мыс Черных сов

В четыре она уже была дома. Маше стало лучше, температура упала до 37,6. От еды она отказывалась категорически, и Зина была с ней вполне солидарна. После такого подъема температуры лучше вообще не есть. Еда способна сейчас причинить только вред.

Сама же Зина не находила себе места. Она металась по комнате, неспособная самой себе объяснить нервное состояние. Затем не выдержала. Попросив тетю Валю еще немного присмотреть за Машей, пока ее не будет, Крестовская выбежала из дома и помчалась к остановке трамвая. Поступить иначе она не могла.

На Бугаевку из центра города путь был не близкий. Ехать пришлось с двумя пересадками. И когда Зина наконец-то оказалась в нужном месте, уже успело стемнеть.

Как только Зина оказалась на Бугаевке, она почувствовала вонь. Здесь стоял самый отвратительный запах в городе. Бугаевка всегда считалась промышленными трущобами, здесь находились предприятия, которым не по карману было расположиться ближе к центру, а также те, работа которых была связана с отвратительным запахом — к примеру, бойни, кожевенные мастерские, цех по переработке мясных отходов… Оттого в воздухе стоял отвратительный запах гнили, забивающий ноздри, словно липкая вата. И от этого Зину сразу стало тошнить.

Улица шла под уклон. По обеим сторонам находились одноэтажные покосившиеся домики, выглядевшие гораздо беднее, чем в остальных районах или предместьях Одессы. Некоторые, как крестьянские хижины, были покрыты камышом.

Потом улица сделала небольшой поворот, и пошли двухэтажные дома. Это были здания, построенные позже. Их строили для рабочих окрестных фабрик — чтобы те получали жилье и не стремились уехать из Одессы, а значит, бросить производство.

Дома были построены тесно, впритык один к другому, и Зина с трудом нашла 15 номер — многоквартирный дом, ничем не отличавшийся от остальных.

Какая из квартир? Зина не помнила, чтобы Михаил говорил об этом. Она вошла во двор, где висели веревки с бельем, их подпирали деревянные палки. Зина вошла в первый же подъезд. Внутри было тихо. Пахло кошачьей мочой и мышами. Она вдруг подумала, что здесь наверняка живут метровые крысы. На какое-то мгновение ей стало страшно, но выхода не было. И она двинулась вперед: нужно было осмотреть все подъезды.

По скрипучей лестнице Зина стала подниматься на второй этаж. И вот как раз там… Дверь квартиры справа была приоткрыта. Не долго думая, она зашла.

Квартира выглядела так, словно в ней никто не жил. Прихожая была абсолютно голой и пустой, в ней даже не поклеили обоев — стены были кое-как заляпаны серой штукатуркой. Крестовская быстро прошла короткую прихожую и вошла в комнату. И замерла…

Посреди пустой комнаты на стуле сидел Михаил. Руки и ноги его связали простой бельевой веревкой, руки — за спиной, ноги — примотали к ножкам стула. Но самым страшным было не это. С первого же взгляда, едва только Зина вошла в комнату, она сразу поняла, что Михаил мертв.

Ему перерезали горло. Голова опустилась на грудь, а под стулом натекла страшная лужа крови. Зина бросилась к нему. Судя по температуре тела, Мишка был мертв часа два, не меньше. Очевидно, квартира эта стала для него ловушкой. Его заманили сюда, чтобы убить.

Бесполезный, наивный, с копной растрепанных светлых волос, мечтающий стать великим сыщиком и одновременно актером, он был большим ребенком, живущим в мире собственных иллюзий. Ребенком, так и не познавшим взрослую жизнь со всей ее беспощадной жестокостью. Кому могла понадобиться его смерть? Беспечный, смешной мальчишка, привыкший доверять людям и бороться со злом. Кому он помешал?

От бессилья, острого ощущения беспомощности и горя Зине захотелось кричать.

Преодолевая себя, она быстро принялась осматривать тело. Судя по отметинам на руках, Мишку связали при жизни. Привязали к стулу. Возможно, требовали в чем-то признаться. На теле не было других ран, кроме страшной раны на горле. Это означало, что его не пытали. Почему? Недостаток времени или он сказал все, что хотели от него услышать?

Времени подумать над этим не было. И вдруг Крестовская услышала стон из соседней комнаты. Она бросилась туда.

В небольшой комнатушке на полу, на матрасе, лежал молодой мужчина. У него были вырезаны глаза. Никогда в жизни Зина не видела такого страшного зрелища. Вместо глаз на его лице зияли две пугающие впадины, два кровавых проема. Ужас, который Крестовская испытала, перевесил жалость. Это было так страшно, что в первый момент она перестала понимать, где находится. Ее охватила какая-то животная паника…

Но потом это ощущение прошло. Зина бросилась к умирающему. Несмотря на эти жуткие раны, он был все еще жив.

— Помогите… — неожиданно внятно прошептал умирающий. Сейчас больше всего на свете Зина сожалела, что не взяла с собой сумку с лекарствами, и у нее под рукой не было ничего, чтобы снять болевой шок.

— Я помогу, — ответила она, в ужасе кусая губы.