Мыс Черных сов

В распоряжении ее были считаные секунды. Кто знает, может, Лора Барг пошла за ней. Принимать решение требовалось быстро, и для Крестовской не оставалось ничего другого, кроме как быстро пройти внутрь, захлопнув дверь за собой.

Замок щелкнул, Зина оказалась в темноте. Под ногами были ступеньки. Она стала спускаться вниз, держась за стены.

Идти пришлось не долго. Постепенно глаза Зины привыкли к полумраку. Даже воздух показался не таким омерзительным, как прежде. Конечно, вокруг была сырость, из стен сочилась вода. А в некоторых местах, где стены были покрыты никогда не высыхающей влагой, проросли темные островки мха, похожие на таинственных пришельцев из другого мира, а не на растительность, к которой привыкли все. Несколько раз Зина едва сдержала крик отвращения, когда ее пальцы прикоснулись к пористой, вязкой и необычно теплой поверхности, вдруг поддавшейся под ее рукой — мох был таким пористым, что создавал впечатление живого существа. И это было не просто отвратительно, но и страшно.

Зина подумала, что в этом подвале так много влаги потому, что где-то рядом проходят грунтовые воды, а возможно, находится и спуск в катакомбы, коридоры которых затоплены водой. Она слышала, что в некоторых местах под землей уровень грунтовых вод настолько высок, что они попадают в катакомбы, затапливают подземные ходы и одновременно подмывают фундаменты зданий, расположенных на поверхности. От этого здания покрываются трещинами и постепенно приходят в негодность. Очевидно, здесь было именно так.

В любом случае ей не оставалось ничего другого, кроме как идти вниз. Тем более, что в темноте появился просвет. То ли глаза Зины привыкли к полумраку, то ли внутри действительно был дополнительный источник света, который и создавал этот полумрак.

Еще несколько шагов вниз — и Крестовская оказалась в большом помещении, где под потолком виднелось небольшое окно. Это был подвал. Окно, похоже, выходило на улицу. Посередине на полу лежала женщина. Именно она издавала тот самый стон, который и донесся на поверхность. Стены в глубине подвала создавали отличную акустику.

Зина бросилась к ней. Женщина была молода, не старше двадцати пяти лет. Ее длинные светлые волосы слиплись от крови. Крестовская разглядела рану на голове, как будто женщину ударили чем-то тяжелым. Несмотря на то что лицо ее было залито кровью, можно было разглядеть, что женщина была очень красивой.

На ней было простое ситцевое платье. Ноги ее были босы. А вот на груди… Зина узнала такие же страшные раны, которые уже видела, — на груди погибшего сотрудника Бершадова в том страшном доме на Бугаевке, где погиб Михаил.

Она опустилась на колени рядом с женщиной, нащупала пульс. Разорвала платье на груди… Она была словно исполосована когтями какого-то животного…

Стоны женщины стали тише, и Зина вдруг поняла, что жизнь ее уходит, ей осталось жить не больше нескольких минут. И она ничего не может сделать! Под рукой не было медикаментов, не было и возможности позвать на помощь. Было понятно, что женщину специально заперли здесь. А это означало, что и сама Зина в беде. Стоит ей сунуться наружу, и она умрет, как умирает сейчас эта незнакомая женщина!

— Кто вы? — Крестовская попыталась приподнять голову женщины, дать отток крови, чтобы та хотя бы смогла говорить.

— Уходите… отсюда… — еле слышно прохрипела она.

— Кто это сделал? — не отставала Зина.

— Она не оставит вас… Если найдет…

— Она? Лора Барг?

— Нет… Другая… Женщина с акцентом… Это он ее привел к нам в дом, он…

— Юна? Вы говорите о Юне? — воскликнула Зина.

— Кирилл сказал, она будет помогать мне по хозяйству… А она напала на меня…

Кирилл. Внук таксидермиста. Зина приподняла голову женщины выше.

— Кто вы Кириллу? Кто?

— Жена…

— Почему он решил вас убить? Говорите, это важно…

— Я узнала… узнала… совы…

— Что именно?

— Там, в углу… Справа…

Осторожно опустив голову умирающей женщины, Зина бросилась в угол подвала… И застыла на месте как вкопанная. Там лежала деревянная палка, к верхушке которой были привязаны… когти совы. Но что это были за когти! Неестественно увеличенные, отполированные до какого-то отвратительного темного блеска, острые, как кинжалы… Это было смертельное оружие, которое мог изготовить только психически больной человек. Теперь было понятно, чем именно были нанесены страшные раны на груди женщины и сотрудника Бершадова — именно этими когтями, которые мог увеличить только человек, знакомый с искусством таксидермиста, создавая страшные, неестественные вещи из останков мертвых животных.

Зина вернулась к женщине. Та дышала тяжело, с присвистом. Глаза ее закатились. Крестовская снова попыталась поднять ей голову, но было уже поздно. По телу несчастной прошли судороги, выгибая его в дугу, она издала сдавленный хрип и так застыла, глядя в потолок неестественно расширенными, но все еще красивыми глазами, вдруг ставшими застывшими озерами, тускнеющими, как мутное стекло.