Мыс Доброй Надежды

Я уже их не слушал, а бросился в свою ихтиологическую лабораторию, благо, что её дверь выходила на главную палубу, и, схватив этюдник, выбежал под фонарь, освещавший палубу своим тусклым жёлтым светом, и принялся лихорадочно, трясущейся от возбуждения рукой писать этюд. Луна медленно, но упорно ползла всё выше, и её насыщенный оранжевый цвет с каждой секундой становился всё бледнее; тёмный кобальт неба – высветлялся, а на почти чёрном ультрамарине океана появлялась банальная колеблющаяся серебристая дорожка. Первоначальный эффект, который привёл меня в такой судорожный восторг и заставил схватиться за кисть, постепенно исчезал, и, уже почти по памяти, пытаясь мысленно удержать его в своём воображении, я продолжал неистово наносить краски на небольшую картонку до тех пор, пока не осознал, что пора заканчивать, и если продолжать дальше в том же духе, то всё можно испортить, – на то он и этюд, в котором главное – это схватить основное от увиденного.

Писать этюды живописцу просто необходимо, так как это не только позволяет в скоростном режиме запечатлеть некий эффект природы и в какой-то степени поставить руку начинающему художнику, но самое главное – это его назначение – идея, которая будит воображение художника и помогает ему в дальнейшем воплощать задуманное на большом холсте в тишине и полном уединении в своей мастерской. Классика жанра, как говорится. Так работали мастера пейзажа в прошлые времена, и у них есть чему поучиться современному пейзажисту. К этому времени луна поднялась довольно высоко. За бортом, шелестя и пенясь, перекатывались серебристые волны, и судно, ровно тарахтя двигателем, равнодушно и настойчиво двигалось к намеченной цели.

Проходим тридцать третий градус южной широты. Волнение около семи баллов – мотает наше валкое судно из стороны в сторону так, что передвигаться по нему, не держась за поручни или переборки, просто невозможно. Неистовые холодные волны с грохотом разбиваются о борт, иногда перекатываясь через всю палубу. До Антарктиды рукой подать, и с каждым днём усиливается качка и ощущается студёное дыхание этого, покрытого километровым слоем льда, самого южного континента. Яркое, но уже не греющее солнце едва пробивается сквозь слоистые облака, любители загара попрятались в каюты и лаборатории, а впереди нас уже подстерегает сизая пелена очередного безжалостного и яростного циклона. Альбатросы – могучие птицы, с размахом крыльев чуть ли не в три метра, спокойно парят над беснующейся морской стихией. Иногда одна из птиц опускается так низко, что порой, кончиком крыла взрезая пенистую вершину волны, полностью скрывается за её гребнем, и, когда ты уже начинаешь думать, что её поглотила морская пучина, она вдруг появляется и мгновенно взмывает ввысь и, как ни в чём не бывало, продолжает свой горделивый полёт. Тут же стремглав носятся тёмно-коричневые с белыми пятнами чайки – капские голуби, напоминая нам, что недалеко от нас Капский полуостров, а следовательно – легендарный мыс Доброй Надежды. Океан дыбится, пенится, и освещённая внезапно появившимся из-за свинцовых туч солнцем вода кажется маслянистой и бесконечно меняющей свой цвет: то ультрамариновая, то синий кобальт, то изумрудная, переходящая в сине-зелёный цвет с фиолетовым отливом. Это настолько прекрасное и впечатляющее зрелище, что, несмотря на пронизывающий студёный ветер, я стою на палубе и, словно заворожённый, не могу оторваться от этой изменчивой и абсолютно новой для меня красоты.

На тридцать седьмом градусе южной широты мы удирали от злобного циклона, который настырно гнался за нами по пятам, пытаясь обрушить на нас всю свою сокрушительную мощь и таким безжалостным и выразительным способом показать, кто здесь хозяин. И в это драматическое время вдруг приходит радиограмма от начальства, в которой требуют, чтобы мы в столь коварном и непредсказуемом районе на всякий случай поработали пелагическим тралом, даже при отсутствии записей косяков рыб, так как траления здесь ещё ни разу не проводились и, глядишь, на наше счастье, обнаружится что-нибудь новое и интересное для науки. Наше судно находилось за двухсотмильной зоной Южно-Африканской Республики, рядом с банкой Агульяс, почти напротив мыса Игольный. Первый же пелагический трал принёс мизерный улов: десяток масленой рыбы, небольшого ската, которого пожалели и живого, сразу же после определения вида, выпустили в его родную стихию, а остальное – растекающиеся полупрозрачные оболочники, которыми заинтересовался, оторвавшись от бесконечного чтения детективов, планктонолог Федя. Ничего другого и не ждали. Сама-то идея, может быть, и любопытная, но сейчас в южном полушарии зима, а следовательно – сезон циклонов, и при волнении океана от семи баллов и выше, что являлось здесь почти постоянным явлением, траления попросту невозможны.