Мыс Иерихон

Я вызвала полицию университетского городка и дрожащим голосом сообщила, что у меня взломана машина и что на пляже мне угрожали расправой. Похищены документы.

Однако тут я увидела своего рода замену украденным бумагам. На ветровом стекле был прикреплен штрафной талон.

Когда я брела по улице к своему дому, была уже вторая половина дня. Садовая калитка все еще была крепко закрыта из-за раздувшейся от дождя древесины. Кожа на моем лице потрескалась от холода, ноги устали, терпение иссякло. Я отодвинула засов, пнула калитку ногой. Дерево заскрипело, но калитка на этот раз не открылась.

Из сада раздался голос:

— Подожди, сейчас подойду.

Калитка со скрипом открылась. На дорожке стояла Ники Винсент.

На ней был фартук и кожаные перчатки садовника, в руке она держала садовые ножницы. Она расчищала красные бугенвиллеи, упавшие во время урагана. Смуглое лицо было покрыто капельками пота.

— О Боже! — воскликнула она, уронив ножницы. — Где тебя носило?

Я словно приняла инъекцию наркотика.

— Что-нибудь…

Она схватила меня и крепко прижала к груди.

— Почему ты не отвечала на телефонные звонки?

У меня заколотилось сердце.

— Что случилось?

— Бог мой, ты ничего не знаешь.

— Ники, ты меня пугаешь.

— Пойдем. — Она потянула меня за собой через лужайку к своему дому. — Нам нужно остановить Карла.

— От чего?

Она стала идти быстрее.

— Он собирается в морг.

У меня начали заплетаться ноги.

— Пойдем. — Она тянула меня за руку. — Джесси…

У меня перед глазами все побелело — нос соседки, воздух, — в общем, все. Ноги у меня подкосились, и я упала на покрытую травой землю как кукла-марионетка, которую перестали дергать веревочками.

Моя одежда вся промокла. Слышался голос Ники: «Девочка моя, о, черт!» Я чувствовала запах мокрой травы и жасмина, такой сладкий, что могла задохнуться.

Ники взяла меня за плечи:

— Нет, Эван, нет.

Рот мой непроизвольно то открывался, то закрывался, а Ники то появлялась, то исчезала в тумане. «Машина. Господи Иисусе, скажи мне, что он не разбился в машине», — думала я в отчаянии.

— Карл собирается в морг вместе с Джесси.

Она положила мне руку на локоть. Я сбросила ее.

— Не делай этого, — слышала я свой голос и с плачем повторяла: — Не делай этого со мной.

Ники помогла мне подняться. Казалось, она была очень встревожена моей реакцией. Выпрямившись, я поднялась по ступенькам крыльца.

— Почему они едут в морг? Кто умер?

— Ты, — сказала она, открывая дверь в кухню.

Глава шестая

Ники крепко держалась за руль.

— Все будет в порядке.

— Мы сможем перехватить их, если ты будешь делать больше двадцати пяти миль в час.

Мы еле двигались по Холлистер-авеню через Голету. Теа, беспокойно ерзая, сидела в своем специальном креслице. Ники отказывалась превышать разрешенную здесь максимальную скорость. Но телефон Джесси был отключен, а когда я позвонила в морг, мне ответил автоответчик.

— Эван, успокойся. Ты же жива.

— Но он-то этого не знает.

Стоявшие вдоль дороги эвкалипты стонали под напором ветра. Я была в полном замешательстве.

— Объясни снова. Может быть, сейчас смысл происшедшего дойдет до меня.

Ники вздохнула.

— Джесси позвонили и попросили приехать в морг.

— Чтобы опознать мое тело?

— Да.

— Но это какая-то дурацкая чертовщина.

— Дорогая моя, его едва можно было понять.

Машины начинали тормозить, ожидая красного света. Я все больше нервничала.

— Не останавливайся.

— Джесси стоял у заднего крыльца и бросал в окно камешки, чтобы привлечь наше внимание. Он кричал, спрашивая, где, черт побери, ты находишься. — Ники поджала губы. — Лицо у него было таким, что увидеть это еще раз очень бы не хотелось.

Я почувствовала холод, более сильный, чем можно было ожидать, и какую-то опустошенность. Сунула руки в карманы своего свитера. Свет в светофоре сменился на зеленый, но машина, стоявшая перед нами, не двигалась. Я протянула руку и нажала на гудок.

Ники бросила на меня сердитый взгляд:

— Успокойся. С ним ничего не случится.

— Просто доставь меня туда.

Я почувствовала на себе взгляд Ники. Казалось, она пронзает меня им насквозь, вплоть до самых потайных уголков моей души. Я опасалась, что сбудутся мои наихудшие предчувствия, что Джесси по невнимательности или беспечности может невольно причинить себе вред.

— Я понимаю, что это кто-то другой, но мне не хочется, чтобы он видел это. Мне даже не хочется, чтобы он вообще входил в морг. После всего того, что произошло, просить его прийти было бы уж слишком.

Теа, по-видимому, почувствовала напряженность в нашем разговоре и загремела своим креслицем.

— Выйти. Я хочу выйти, — заверещала она.

— Он был подавлен до такой степени? — спросила Ники.

Нет. Он был очень расстроен. Его друг Исаак Сандоваль погиб в автокатастрофе, а наехавший на них водитель сбежал с места преступления. А всего несколько месяцев назад брат Исаака, Адам, погиб, пытаясь схватить убийцу и отдать его в руки правосудия. Вопреки очевидным фактам и здравому смыслу Джесси считал, что оба брата погибли по его вине. И это чувство вины мучило его.

Я показала на перекресток:

— Это здесь.