Мышь № 313

Он находился в доме Геры, куда отправился в первую очередь, оставив Алису на попечении Заура. Вернее, сначала он наведался в суд верховной власти и подал жалобу на вероломное вторжение в частную собственность, предоставив следы присутствия демонического морока. Ну а потом решил лично сообщить Гере, что вскоре ту будут судить за нарушение неприкосновенности частной собственности.

— Я откуплюсь, ты же знаешь!

— Это вряд ли. Впрочем, твои проблемы больше меня не волнуют, как и ты сама. Ноги твоей больше не будет на моей территории. И даже не пытайся сломать защиту. Узнаю, и тогда ты так легко не отделаешься.

— Лайр, любимый!.. — бухнулась демоница ему в ноги, обхватывая колени, глядя на него с мольбой в глазах. — Неужели ты забыл, что между нами было? Нашу любовь?..

— О какой любви ты говоришь! — брезгливо высвободился он из ее захвата и отошел в сторону. — Гера, это был секс без обязательств, ты знаешь это не хуже меня. И я доверял тебе, думал, что мы друзья.

— Я знаю, ты мстишь мне за то, что спала с твоим отцом! — вскочила демоница на ноги, и мольба в ее глазах снова уступила место злости.

— Мне плевать, дорогая, хоть я и не знал об этом, — усмехнулся Лайр. — Это не месть, а наказание, спи ты хоть со всем моим семейством. И ты ошибаешься… Только в память о том, что между нами было, я решил предупредить тебя лично. Прощай, Гера, — Лайр развернулся, чтоб покинуть дом демоницы, как ему понеслось в спину:

— Ты еще пожалеешь. Ты сам выбрал свое поражение.

Слова Геры заставили демона остановиться и развернуться.

— Ты что-нибудь знаешь?

— Только то, что слабым твоего отца сделала ее мать, — выплюнула демоница.

— Ну это я и без тебя знаю. На этот раз точно прощай.

Губы Алисы скривились, как будто она собралась заплакать. Видно, приснилось что. Фея отвернулась на другой бок, и Лайр накрыл ее одеялом. Больше от соблазна, чем из опасения, что она замерзнет.

В свою спальню он принес ее спящей. Даже испытывал легкий стыд, за то что вытворял с ней. Но что-то подсказывает ему, что фея получила не меньшее удовольствие. Потому ее и сморил сон. Впрочем, и его тоже. Только вот проспал он не долго, пробудился от неясной тревоги. А потом принялся любоваться ею спящей, понимая, что не хочет ничего менять, что мечтает и дальше видеть фею каждую ночь в своей кровати. Только вот, захочет ли этого она?

Лайр чувствовал, что не только его отношение к фее изменилось. Исчезли те настороженность и страх из ее глаз. Их место заняла страсть. Только вот порой вспыхивала ненависть, как отражение этой страсти. И это не могло не напрягать. Если раньше он считал ненависть едва ли не самым ярким чувством и готов был довольствоваться только ею, то сейчас ему было нужно другое. Он хотел заставить фею полюбить, как сам уже любил ее. И он понятия не имел, что нужно сделать для этого, не обнажая раньше времени своих чувств. Ведь как только она узнает о его любви, так сразу же он станет казаться ей слабым. Любовь делает всех живых существ слабаками. Не про это ли твердили в три голоса мать феи, Вир и Гера? Или они имели в виду что-то другое?