Мышеловка

А Марков уже приступил к осмотру помещения и трупа. Он действовал сноровисто и быстро, не то что наш растяпа-милиционер, который и в самом деле маялся, бестолково толкаясь из стороны в сторону. Мне даже его стало чуточку жалко, но потом я вспомнил о смерти Мишки-Стрельца и о странном визите Громыхайлова в его каморку, к еще не остывшему телу: ведь именно на нем висит подозрение в убийстве смотрителя башни. А кто совершил новое преступление? С какой целью? Ограбление тут начисто исключалось. Что можно было взять у бедной женщины? Нет, решил я, здесь орудовал маньяк, убивающий ради удовольствия. К этому же мнению пришел и Марков, закончив осмотр. Я заметил, что он снял что-то с шеи трупа и положил в спичечный коробок. Я помнил, что в этом же коробке у него хранилась и улика, которую он нашел на теле изнасилованной и убитой ранее девочки. Если ее оставлял маньяк, то, без сомнения, он делал это специально, – словно бы ставя на очередной жертве собственное клеймо.

– Вот так, – важно произнес Марков, обращаясь к нам. – Как я и предполагал, он будет убивать только одиноких людей. Потому что… потому что и сам одинок. Надо искать вдовца, старого холостяка или вообще какого-нибудь нелюдима.

– Здесь таких много, – заметил Громыхайлов. – Человек двадцать наберется. Значит, снова маньяк? Уже третьего погубил, зараза…

– Почему третьего? – снисходительно возразил Марков. – К убийству Стрельца он не имеет никакого отношения. На его совести только два трупа. Правда, сейчас он обошелся без своих сексуальных проявлений. Но след все равно оставил.

– Какой? – спросили мы с Комочковым почти синхронно.

– А такой, который позволит нам сузить круг подозреваемых. И есть еще ваш неуловимый Гриша, с которым я очень хотел бы познакомиться.

– Так мы сейчас организуем розыск, облаву, – встрепенулся Громыхайлов. Видно, это дело было ему по душе. – Мобилизуем народ, все закоулки обшарим, все щели проверим! Найдем, никуда он от нас не денется… Я сам, лично, займусь этим.

– Без толку, – сказал Марков. – Есть места, куда тебя просто не пустят. Например, особняк Намцевича.

– Так что… он может быть там?

– Вполне. Ты пока подожди со своей облавой. Успеется.

– А что же мне тогда делать? – Растерянный Громыхайлов, похоже, полностью отдал инициативу в руки столичного сыщика.

– Прежде всего позаботься о трупе. Чтобы ее похоронили по-человечески. А не так, как Стрельца. И собери мне данные на всех этих одиноких. Меня интересует одно: их увлечения. Начиная с раннего детства.

– Сделаю, – пообещал Громыхайлов.

Предупреждение Маркова о похоронах прозвучало не напрасно. У входа в дом уже стояли бритоголовые служки Монка, а также человек семь из его паствы, намереваясь забрать тело женщины с собой. Им противостояла небольшая группа прихожан церкви, в основном женщины, доказывая, что убитая была истинной православной и ее надо похоронить по христианскому обряду. Но те вели себя очень агрессивно, крича, толкаясь и пытаясь войти в дом. Скандал разгорался. И Марков и Громыхайлов уже хотели вмешаться в склоку, когда на помощь прихожанам неожиданно пришло подкрепление: это были с десяток крепких мужчин, которые имели при себе хорошо знакомые мне чугунные дубинки. Такие же, что и у Ермольника. Они быстро оттеснили «монковцев», заставив их в конце концов удалиться восвояси.

– Вы кто будете, ребята? – спросил я у одного из них.

– Отряд самообороны, – угрюмо ответил тот.

– А кто у вас за главного?

– Ермольник.

– Ну, тогда все в порядке. – И я отошел в сторонку. Меня обрадовало, что кузнец начал действовать, причем горазд о решительнее нас. По крайней мере, теперь мы были не одиноки. Можно было не сомневаться, что труп будет перенесен в церковь, а затем и похоронен как положено.

Когда мы возвращались домой, я не утерпел и спросил Маркова:

– Скажешь наконец, какие улики оставляет маньяк?

– Не скажу. У меня свой метод. Если начну болтать, то все провороню. Потерпи еще немного. Не сомневайся, след взят верный.

Я плюнул и пошел к тетушке Краб. Еще утром меня обеспокоил ее вид: темные круги под глазами, растрепанные волосы, пугливый взгляд. Куда подевалась все ее благодушие и старушечья аккуратность? Ее будто бы подменили за эти дни, подсунули двойника. Или ее снова терзает это навязчивое привидение деда? Так оно и оказалось.

– Тетушка, – предупредил ее я, внимательно выслушав «ночные страхи». – Вы сами себя накачиваете. Если не остановитесь, придется отправить вас в сумасшедший дом.

– Где же ты его возьмешь здесь, в Полынье?

– Организуем. Клиентов достаточно. Считай, каждый второй. А вот скажите-ка мне, дедушка ведь считал себя колдуном, не так ли?

– Так, так! – ответила она и закрестилась.

«Бедная женщина, – подумал я. – Она ведь даже не знает, что в свои последние дни, может быть недели, дедуля был мужем Валерии. Правда, такой брак не может считаться настоящим, но все же… Вот и еще одна трагедия невостребованной любви, на этот раз тетушки Краб. Да ее удар хватит, если я скажу ей об этом нонсенсе. Но как же она, христианка, могла жить с колдуном?»