Мышеловка для бульдога

Лола хотела бы перепробовать все известные ей виды (надо тренироваться, чтобы всегда быть в форме), однако решила, что это был бы уже перебор.

На данном этапе страстные рыдания не годились – не было подходящей стены и прическу жалко. Обиженный детский плач тоже не подходил. И слезы бессильной злобы были бы неуместны. Так что Лола выбрала чистые слезы горькой печали. Такие слезы омывают душу, после них становится легче. При таких слезах не всхлипывают громко, не сопят носом и не сморкаются в платок. Такие слезы сами очень элегантно текут по щекам, не портя макияжа.

– О, мой дорогой, я буду помнить тебя всю жизнь! – прерывисто вздохнула Лола и добавила вполне спокойно: – Про открытки вы не сообщали заранее.

– О, это инновация! – Директор прижал руки к сердцу. – Мы неуклонно совершенствуемся, работаем только для вас! Наше неукоснительное правило – клиент должен быть доволен!

Пользуясь случаем, Леня тихонько приблизился к катафалку.

– Теперь близкие могут проститься с усопшим! – провозгласил директор.

Лола с размаху упала на груду цветов.

– О, я не могу, не могу жить дальше на этой опустевшей земле! – причитала она. – Я хочу уйти вместе с ним!

Маркиз понял, что его подруга вошла в роль и никак не может остановиться. Лола тут же почувствовала незаметный, но ощутимый удар в бок.

– Не переигрывай, – процедил ее компаньон, не разжимая губ. – Собаку задушишь.

Лола опомнилась, что время идет и нужно все сделать быстрее, пока Пу И не надоело валяться на подушке и он не тявкнул и не выскочил наружу. Она шагнула поближе к директору, испустила душераздирающий стон и аккуратно упала в обморок прямо ему на руки. Директор оказался тертым мужчиной и умел обращаться с богатыми дамочками, другие в «Тенистом уголке» и не работали.

Леня подступил к катафалку, наклонился над ним, вроде бы прощаясь, затем ловко совершил подмену Пу И на игрушечную собачку. Это было совсем просто – куда проще, чем заменить шестерку на козырного туза за карточным столом. Со стороны казалось, что человек просто поправляет цветы. Впрочем, наблюдать за Леней в этот момент было некому. Лола очень удачно загораживала директору обзор, едва не замотав ему лицо своей вуалью, фотограф при прощании деликатно удалился в кусты, а смотритель кладбища вообще глядел в сторону, ему все это ритуальное действо было до лампочки.

По протоколу положить подушку с ее содержимым в склеп должен был директор, но Лола так прочно повисла на нем, что пришлось это делать смотрителю и Лёне. Они убрали подушку с песиком в мраморный саркофаг не хуже тех, что использовали египетские фараоны, только меньшего размера, положили сверху тяжелую крышку и вышли, предварительно красиво расположив вокруг саркофага цветы.

Лола к тому времени пришла в себя и тихо плакала в объятиях директора. Он похлопывал ее по плечу, и гладил по голове, украдкой посматривая на часы.

Леня переглянулся с директором и принял Лолу на себя, то есть легонько подтолкнул ее к выходу. Она пошла неровной походкой, спотыкаясь и делая вид, что упадет немедленно, несмотря на то, что Леня поддерживал ее твердой рукой. Директор, глядя им вслед, устало отер пот с лица. Он порадовался, что на сегодня его мучениям конец и поспешил к своей машине. У себя дома его давно уже ждала аппетитная блондинка Марина. Марина была девушкой требовательной, цену себе знала, и директор с досадой думал, что опоздание встанет ему в копеечку. Маринка будет дуться, капризничать и не успокоится, пока не выпросит у него какой-нибудь ценный подарок.

Лола с Маркизом потихоньку двигались по аллее, но перед самым выходом Лола остановилась.

Директор издалека бросил на нее раздраженный взгляд, заговорил по телефону и скрылся за воротами. Лола тоже направилась к воротам, но в последний момент остановилась, развернулась и бросилась обратно.

– Куда вы, Ольга Николаевна? – Маркиз бросился за ней, безуспешно пытаясь остановить.

– Нет, я не могу, не могу уйти! – восклицала Лола, трагически заламывая руки. – Я не могу оставить его здесь одного, в этом сыром и мрачном склепе…

– Но, Ольга Николаевна, этот склеп вовсе не сырой и не мрачный, – увещевал ее Маркиз. – Там поддерживается комфортная температура… и вообще, нам пора возвращаться, – он украдкой взглянул на часы. – Вы ведь знаете, что Василий Иванович…

– Не говори мне об этом ужасном человеке! – отмахнулась от него Лола.

И в это самое время ворота кладбища раздвинулись, и на территорию въехал огромный черный джип.

– Этого я и боялся! – трагическим голосом проговорил Маркиз. – Те же и Василий Иванович!

Лола побледнела.

Дверца джипа распахнулась, и из него буквально вывалился огромный и очень толстый мужчина с маленькой круглой головой при полном отсутствии шеи. Он был облачен в итальянский костюм, едва сходящийся на необъятной фигуре, и хотя шеи у него практически не было, на том месте, где ей полагалось бы находиться, лежала золотая цепь, которую вполне можно было использовать как якорную для средних размеров рыболовецкого траулера.

– Васенька, – запищала Лола, умильно глядя на этого бегемота, – как ты меня нашел?