Мышеловка капитана Виноградова

— Пи-сец. Приехали, — отрешенно прокомментировал Виноградов. Очевидно, слишком много всего было сегодня, мозг отгородился от реальности стеной усталого отупения. Очень хотелось домой.

— Перебор, — согласился Мальцев и длинно выругался.

…Минут через сорок, продираясь сквозь кусты, они услышали долгожданный рокот армейских дизелей. Не сговариваясь, ломанулись напрямик, обдирая об азиатскую колючку лица и руки, забыв о возможной опасности, стремясь скорее, скорее, скорее покончить со всем тем чужим и страшным, что было пережито за день, — и чуть не поплатились… Пулеметчик, замыкавший колонну машин, с ходу, давая разрядку напряженным нервам, всадил длинную очередь по двум грязным, окровавленным и вооруженным типам, вывалившимся прямо перед ним на дорогу. В этот раз смерть веером прошлась чуть выше, вспоров кустарник над головами Виноградова и сержанта.

— Мудак! Свои! — Вопль бухнувшегося на землю Мальцева перекрыл даже рев и скрежет колонны.

— Козлина! — Дрожащие ноги плохо слушались Владимира Александровича, невесть как оказавшегося в нелепой позе на коленях на краю придорожной канавы.

— Не двигаться! Лежать! Руки на голову! — С брони уже сыпались, окружая, пятнистые пацаны в голубых беретах…

— Ну что — никаких обид? — Двухметрового роста майор-десантник кивнул в сторону переминавшегося с ноги на ногу неподалеку пулеметчика. — У вас видок — будьте-нате, страшные, как моя жизнь!

— Да чего уж теперь…

— Хорошо, что стреляет паршиво. — Виноградов подмигнул несостоявшемуся убийце. — Двоечник!

— В следующий раз исправлюсь, — пытаясь казаться суровым и хмурым, отреагировал ефрейтор.

— Типун те на язык, земляк! — отмахнулся Мальцев. Не теряя времени даром, он набивал щедро отсыпанными патронами магазины своего АКСУ. Оптимизм к нему вернулся вместе со стопкой спирта и плотным обедом из спецназовского запаса. — Я к сестричке не тороплюсь!

— Это он о чем?

— Да так, майор… присказка такая, — не стал вдаваться в подробности Виноградов. Он тоже постепенно начинал чувствовать себя человеком.

— Ну-ну… Значит, давай-ка еще раз пройдемся. — Комбат придвинул к Владимиру Александровичу карту. — Гвардейцев вы встретили здесь — так?

— Так.

— Здесь — станица… А нарвались вы где? Тут?

— Чуть дальше. Кстати, осторожнее у станицы, не забудьте про мины — глупо вам-то подлететь!

— Да, ты говорил. Я ребят предупредил по рации.

— Казакам про водителя сообщите, фамилию помнишь?

— Савченко Александр, брат у него — сотник.

— Записал. Сделаем, не боись!

— Мужикам нашим, если встретите, — привет передайте… Ну и вообще.

— Ладно.

Прямо над головой в сторону Вардинска прошли четыре тройки брюхастых, увешанных ракетами вертолетов. От восточных предгорий ветер доносил глухие отзвуки канонады.

— Танкисты уже начали. — Комбат аккуратно сложил карту. — Пора и нам. Значит — договорились? Машину сразу же отпускаете, они знают, что дальше делать… Или может — с нами, капитан?

— Спасибо, хватит! — встрепенулся Мальцев и непроизвольно сделал движение, как бы стараясь оттеснить Виноградова к выделенному бронетранспортеру.

— Это не моя война, комбат. Липший я здесь, понял? — Пожав майору руку, Владимир Александрович зашагал в хвост колонны.

Кобура пистолета казалась непомерно тяжелой, беспокоили содранные мозоли.

Совсем не хотелось никого убивать.

1992 год.

Санкт-Петербург — Копенгаген

Отдельное поручение

За морем телушка — полушка, да рубль перевоз.

Народная мудрость

— На — покури! Успокойся.

— Да не курю я, два года как бросил… — Владимир Александрович в сердцах вмял папку с документами в щербатую полировку стола и, неловко задев стоявшее на пути кресло, прошагал к окну.

Пространство за плохо вымытым стеклом было заполнено белесым и по-европейски занудным туманом. Вдали угадывались с детства знакомые по сказочным фильмам и школьным экскурсиям силуэты старого города; сейчас, впрочем, они казались Виноградову дурно слепленными фанерными декорациями. Был Виноградов зол и не на шутку обижен.

— Правильно делаешь… Молодец! — собеседнику Владимира Александровича, крупному рыхлому мужчине с лицом заядлого инфарктника и редеющими волосами, на вид можно было дать лет шестьдесят, если не более. В действительности он даже не перешагнул милицейский пенсионный рубеж — честная сыщицкая работа еще никому здоровья не прибавляла.

— Молодец! — повторил он, с наслаждением затягиваясь. — Я бы в твои годы тоже бросил.