Мышеловка капитана Виноградова

— Ну, эти прикажут — бросите! Примут, смотрите, после Закона о языке, скажем, закон… о защите здоровья государственных служащих или еще как там — вот и бросите! — Виноградов понимал, что несет какую-то обидную чушь, говорит не тому и не то, но после пережитого в республиканской прокуратуре унижения, безучастным свидетелем которого оказался сидевший сейчас за столом, после тягостно молчаливого перехода узкими горбатыми улочками из одного памятника архитектуры в другой, где они сейчас находились, эмоции уже плохо поддавались контролю. Разом нахлынуло: нарочито вежливые лица таможенников, с наслаждением будивших посреди ночи пассажиров, бессмысленные паспортные процедуры, взимание денег за «визу», потом — холодные и ветреные часы между ранним поездом и открытием присутственных мест, полусонное хождение по пустынному старому городу и равнодушный отказ продавцов в «Детском мире».

— Вот оно как… Сядь на место! Сядь, я сказал! — обернувшись, ошарашенный жестким и властным тоном собеседника, Виноградов не поверил своим глазам: перед ним сидел не помятый жизнью неприметный старичок, а полный тяжелой непреклонной воли начальник одного из ведущих подразделений уголовного розыска. — Сопляк!

Не дожидаясь выполнения приказа и не сомневаясь, что он будет выполнен, хозяин кабинета встал и подошел к прилаженному в дальнем углу платяному шкафу. Достал два распятых на вешалках мундира:

— Вот этот мне уже не носить… — На привычном Виноградову сером сукне тускло сверкнули парадным золотом подполковничьи погоны, овал начавшего забываться герба в ярком параллелепипеде петлиц. — Служил-служил, все, что выслужил, — псу под хвост!

Владимир Александрович уважительно коснулся трех рядов планок — орден Красной Звезды, «Знак почета», милицейская медаль… Да, в отделившихся от Союза республиках канули в лету вместе со старыми органами внутренних дел и упраздненные знаки доблести, это Виноградов знал.

— И вот этот — тоже не придется!

То, что теперь придвинул Владимиру Александровичу хозяин, напоминало плохо скопированную школьную форму времен застоя — серебряные пуговицы на синем фоне, погончики, взъерошенные львы на нарукавной нашивке.

— Комиссар криминальной полиции какой-то там, к матери, префектуры! Все никак не запомню…

— Звучит.

— Звучит. По Закону о языке — высшая категория владения. Чтоб и читать, и писать, и говорить — свободно, понял? Для меня нереально — в январе экзамен. Выкинут, конечно. Ладно, я — протяну, сколько можно, в госпиталь лягу, то-се — выслуга набежит, без пенсии не оставят. А ребята? Из шестнадцати сыщиков — двое сдадут без проблем, плюс еще три-четыре человека кое-как вытянут. Остальных что — в дворники? Или на фермы батрачить?

— Думаю, они скорее в рэкет подадутся.

— То-то и оно! Ты вон — приехал и уехал…

— Извините. Нет, честное слово — извините, ляпнул, не подумав.

— Да ладно! Считай — забыли. Теперь по твоим делам… — Игорь Иванович Луконин, уже не подполковник и не комиссар, гроза прибалтийских бандитов и жуликов поднял трубку местного телефона: — Леша? Дай-ка Френкеля… Василий? Поднимись-ка ко мне, дело есть. На полмиллиона… Хорошо. Давай!

— Познакомьтесь! Капитан Виноградов Владимир Александрович, доблестная ленингр… санкт-петербургская транспортная милиция. А это гордость нашего подразделения Василий Михайлович Френкель, старший лейтенант по-старому, а как по-новому — не помню, уж извините.

— Володя.

— Вася, — рукопожатие получилось коротким и крепким.

— Присаживайся… Значит, так. Сейчас тебя гость вкратце введет в курс — и поступаешь в его распоряжение. Неофициально, чтоб уши наши не вылезли, почему — сам поймешь, не маленький.

— Есть. На сколько рассчитывать? — коротко стриженная рыжая голова повернулась к Виноградову.

— По времени? Черт его знает, сейчас вместе определимся. — Владимир Александрович очень хорошо понимал коллегу: солидарность солидарностью, но у парня, судя по всему, и своих дел навалом, никому ж потом не объяснишь. — Я послезавтра в любом случае возвращаюсь.

Френкель коротко кивнул, принимая информацию к сведению.

— Пиши расписку, — начальник придвинул к нему лист бумаги и несколько купюр. — Оформишь потом под какую-нибудь разработку, я подпишу.

Молодой оперативник энергично зашуршал шариковой ручкой, бросив предварительно внимательный взгляд на Виноградова: заказчик, видимо, был не простой и дело предстояло серьезное, за красивые глаза деньги с секретной сметы не раздаривались.

Владимир Александрович не вмешивался: оперативные расходы — дело деликатное, семейное, можно сказать. Уж во всяком случае — не его постороннего ума!

— Побеседуете здесь — у Френкеля сосед по кабинету из этих. Кстати, учтите данный нюанс, и при связи по телефону — чтоб ничего лишнего, ясно?

— Понял, товарищ подполковник. — Виноградов знал, что такое обращение будет приятно собеседнику. И не ошибся.

— Хм… Ладно. Я отлучусь на полчасика, дверь запру. Шнур выдерни, чтоб пока не звонили, если что — вас нету. Все!

— Чем могу? — обратился к Виноградову оперативник, когда в коридоре затихли шаги удаляющегося начальника.