Мыши Наталии Моосгабр

Один полицейский делал пометки в блокноте, второй спрашивал и испытующе смотрел на госпожу Моосгабр. Потом часы у печи пробили полдевятого, и полицейские смолкли.

– Госпожа Моосгабр, – чуть погодя проговорил снова тот, который писал, – мы пришли, собственно, не ради Везра. И не ради колодца, куда они хотят спустить вас, и вовсе не ради могилы Терезии Бекенмошт, на которой поменяли имя, чтобы напугать вас. Не интересует нас даже, что ваша дочка развелась. Главное, из-за чего мы пришли, совершенно другое.

– Значит, тогда… – обронила госпожа Моосгабр и тоже подсела к столу, – что тогда…

– Что тогда… – сказали полицейские. – Что тогда? Мы пришли к вам, чтобы установить… как вы живете.

В кухне снова наступила тишина. Наконец госпожа Моосгабр на стуле опомнилась.

– Боже, – сказала она холодно, – ради этого вы все время сюда ходите, ради этого вы уже в третий раз здесь. Живу здесь пятьдесят лет, и меня здесь любой знает. Привратница Кральц, Штайнхёгеры, Фаберы, у которых сын разбился, их родители, а вы все твердите одно и то же. Теперь вы еще спросите меня, где я жила раньше, а я скажу, что недолгое время была экономкой и хотела иметь киоск и торговать.

– Все это мы знаем, – тут впервые один полицейский слегка улыбнулся, – это уже выяснили наши сотрудники. Об этом мы вас не станем спрашивать. Так же, как и о том, где вы родились, в какой школе учились, кем были отец и мать, как вы дважды ходили из Феттгольдинга в Кошачий замок и во второй раз, гуляя по парку, увидели за окном замка не то лесничего, не то слугу…

Госпожа Моосгабр сидела неподвижно на стуле, таращила глаза и молчала. Молчала и смотрела на полицейских. И полицейский, который писал, кивнул и сказал:

– Да, да, это так, полиция должна знать все, госпожа Моосгабр, это ее главная задача. Дурная, возможно, скажете вы, потому что она вмешивается в промысел Божий. Потому что угрожает частной жизни. Но честная полиция ей не угрожает.

– В данном случае, – сказал другой, который не писал, – вам повезло, что мы многое знаем. Чем больше мы узнаем, тем для вас лучше. Поэтому мы и пришли. Итак, значит, родились вы в Феттгольдинге в предгорье Черного леса, дважды были в Кошачьем замке. Вы ходили собирать хворост в Черный лес, но только на опушку, заходить в глубь леса боялись. Отец работал в наследственных княжеских поместьях тальских. Покидали вы Феттгольдинг два раза, один раз – когда определились в экономки здесь в городе, на «Стадионе», а второй – когда вышли замуж за возчика на пивоварне…

– Меж тем вы помогали отцу ухаживать за курами и кроликами, – сказал второй полицейский, – в лесу вы высаживали деревца, в общественной кухне варили обед для детей земледельцев. Вам было примерно лет двадцать пять. Госпожа Моосгабр, – сказал полицейский и быстро встал со стула, – сколько вам было, когда вы впервые побывали в Черном лесу?

– В Черном лесу? – спросила госпожа Моосгабр изумленно. – Откуда мне это знать? Я была, верно, совсем маленькая, – сказала она и чуть подвинулась на стуле, – я ходила туда с матерью за хворостом, туда ходила вся деревня, по ягоды тоже, Черный лес начинается сразу за Феттгольдингом.

– И его опушка тянется на двадцать километров, – холодно сказал полицейский, который все время стоял, – вы были совсем маленькая, ходили с матерью за хворостом или по ягоды, насколько глубоко вы в этот лес тогда заходили…

– Насколько глубоко заходила, – изумилась госпожа Моосгабр, – откуда мне знать, ведь тому без малого век. Я сказала вам, что бывала на опушке, далеко в лес никто не ходил. Там можно было заблудиться.

– Да, заблудиться, – кивнул полицейский, – это бесконечные леса. К тому же еще темные, черные, буквально… – и полицейский слегка улыбнулся во второй раз, – буквально наводят ужас. Госпожа Моосгабр, – сказал он решительно, – что вам тогда в том лесу повстречалось?

– Повстречалось? – выдохнула госпожа Моосгабр. – Тогда? Когда я там была в первый раз? Когда я была совсем маленькая?

Госпожа Моосгабр сидела на стуле, смотрела куда-то в пол, словно что-то обдумывала, и трясла головой.

– Что мне повстречалось? – трясла она головой. – Тому без малого вечность. Могу ли я это помнить? Может, какой-нибудь карлик или дух, откуда мне теперь знать?

– Не могла ли это быть, – сказал сейчас второй полицейский, который сидел и писал, – мышь?

– Мышь? – изумилась госпожа Моосгабр. – Мышь? Мышь в Черном лесу? Откуда мне теперь знать? Может, и есть лесные мыши, – тряхнула она головой, – но откуда мне теперь это знать?

– Госпожа Моосгабр, – сказал полицейский, который стоял, – именно мышь. И возможно, какая-то огромная мышь.

– Вы имеете в виду какую-нибудь крысу? – спросила госпожа Моосгабр.

– Даже больше, чем крысу, – быстро сказал полицейский, – мышь величиной с крупного зверя.