Мышка для Тимура

— Аля, я… — пытаюсь что-то сказать, уже понимая, что битва проиграна.

Аля наклоняется ко мне, шепчет так, чтоб Тимур не услышал:

— Не волнуйся, у нас стены — картонные. Тихо даже если позовешь, я услышу.

И выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь и бросая на Тимура предупреждающий взгляд.

Мы остаемся наедине.

Первое, что делает Тимур, это молча приставляет к двери единственный в кухне стул с высокой спинкой таким образом, чтоб невозможно было открыть снаружи.

Я раскрываю рот, понимая, что, если орать, то только сейчас, но Тимур успевает и тут.

В одно движение пересекает маленькую площадь кухни и закрывает мне рот поцелуем.

И Бог мой… Это — как удар по голове. Беспомощно трепыхаюсь в его лапах, пытаюсь, несмотря на головокружение и вероломное нападение, сопротивляться, хотя бы дать понять Але, что тут происходит ужас, но Тимур спокойно пресекает все мои смешные попытки.

Его язык напористо играет с моим, принуждая подчиниться и делать так, как ему хочется.

Мне жарко и душно, и воздуха не хватает, того и гляди — в обморок шандарахнусь…

И Тимур, похоже, этого и добивается. Потому что терзать мои губы не прекращает, а еще руки подключает. Если до этого просто сжимал, не давая пошевелиться, то теперь активно лапает.

В итоге я просто перестаю сопротивляться. Да чего там! Я и дышу-то с трудом!

Тимур отрывается от моих губ, но тут же мощно перекрывает рот ладонью. Шепчет тихо-тихо на ухо:

— Мышь, не кричи. Обещай, что не будешь. Обещай, тогда отпущу.

Киваю.

Аккуратно убирает руку, но отпускать меня и не думает.

Садится на табуретку, тащит меня на колени, прижимает к себе.

— Пусти, — упираюсь в его плечи ладонями, — ты обещал! Пусти!

— Посиди чуток, Мышь, ладно? Я чего-то перенервничал…

Он устало выдыхает, прижимается ко мне сильнее, упирается лбом в плечо.

А я замираю. Эта интимная поза так напоминает те счастливые времена, когда я ждала его с работы, а он приходил, трахал меня в коридоре, потом ел, а потом вот так же любил посидеть со мной на коленях. И просто молчал… Скотина… Как он мог все предать?

Тихо всхлипываю от жалости к себе, к своей, такой счастливой прошлой жизни, которая не удалась и была короткой, словно утренний первый луч. Раз — и все. И нет ничего.

Только воспоминания, от которых больно.

— Зачем ты так, Тимур? Зачем так? — слова срываются помимо воли. Я не хочу, на самом деле, ничего слышать. Никаких оправданий, никаких слов. Все сейчас будет лживым.

— Мышь… — он шепчет мне в ухо, и волосы тепло шевелятся от его дыхания, это мурашисто и сладко, — я не буду сейчас ничего говорить… Я, пока сидел внизу в машине, кое-какие справки навел… Это все — дикая ошибка, Мышь. И все вообще не так, как ты подумала…

— Ну да, ну да…

Ну а чего я, собственно, ждала? Правильно, что не хотела слов. Не нужны они, лишние. Он сделал фигню, разрушил все, а теперь «все не так, как ты подумала».

Настолько смешное водевильное оправдание, что не по себе даже. Разве так бывает в реальной жизни? Нет же. Нет.

— Ты не веришь мне, Мышь… Я понимаю. Скажи… — он делает паузу, аккуратно прихватывает губами мочку уха, и я вздрагиваю, — скажи… Ты ведь… Не спала с ним?

— С кем, Боже мой… — я понимаю, что сил нет совсем. Ни на что. Он сегодня меня до дна высушил. Просто до кожи, до пустой оболочки. Если сейчас он захочет опять засунуть в меня член, я не буду сопротивляться. И ничего не почувствую. И в самом деле, пустая.

— С Русом…

— Нет, конечно. С чего ты взял?

— Он сказал…

— А ты поверил?

— Да…

— Дурак…

— Наверно… У него фото были…

— Дурак… Пусти меня, пожалуйста. Я умру сейчас.

Наверно, мой тон сейчас настолько безжизненный, что Тимур понимает, давить бесполезно. И разжимает ладони.

Я встаю, пересаживаюсь на табуретку. И устало смотрю на него.

— Слушай… — начинает он, явно желая что-то предложить, но я не в силах слушать.

— Не надо, Тимур. Знаешь… Говорят, что отношения надо строить. И что чувство, если оно настоящее, невозможно разрушить. Мы не строили отношения, а наши чувства… Их оказалось так легко разрушить. И с твоей стороны, и с моей. Наверно, это знак. То, что сегодня случилось… Знаешь, это ведь не я была. Я внутри плачу, Тимур, плачу.

Он вздрагивает от этой моей фразы, тянется ко мне, но я уклоняюсь от его рук.

Прекрасно понимаю, что, если ему захочется, то никуда я от него не денусь. И именно это он говорил сегодня днем, когда валял меня по всей площади гостиничной кровати.

Я не могу от него защититься. Ничем. Кроме честности.

— Ты можешь меня сейчас забрать, опять утащить к себе… Привязать к кровати, да… Но, понимаешь, это тоже буду не я. Не я. Хотя… Может, так лучше. Забирай. Я тебе быстро надоем, и ты будешь думать, как от меня избавиться… Ты же так быстро устаешь от однообразия…

— Мышь, ты вообще не права! Я сегодня днем… Ну да, переборщил… Но и ты хороша… Зачем сказала, что спала с ним? Я же озверел… А теперь говоришь, что нет… И как тебе верить?

— Не верь. Я не понимаю, о чем ты, но не верь. Мы с тобой как-то быстро все стадии прошли, наверно, в этом все дело… давай уже и последнюю пролетим побыстрее?

— Да бля! О чем ты?