Мышка для Тимура

— Нашего секса?

— Нет! Ваших тисканий!

— На фотошоп не проверял?

Молчу. Держу. Дышу.

— Ты из-за этого привел в нашу постель ту брюнетку?

— Какую, блять, брюнетку?

Реально не понимаю, о чем она, вообще ничего не понимаю. Ничего.

Мышка смотрит внимательно, губы кривятся в усмешке.

— Не помнишь даже? Их много было… во время наших отношений?

— Ты… — у меня в очередной раз нет слов, один мат. А мат сейчас — малопродуктивен. — Ты… С чего ты… У меня никого… Какого хера ты…

— Я вас видела, — спокойно прерывает она мой бессвязный бред, и продолжает, словно гвозди в башку бьет, по одному. Насмерть сразу. — В том клубе, где ты… деловую встречу проводил. Интересный выбор места переговоров. И потом, утром, когда вы вдвоем из подъезда выходили.

Сказать, что я в шоке — вообще ничего не сказать. Шок — это не то слово, которое тут подходит. Таких слов нет в языке. Я их не знаю, по крайней мере.

Мышь не упускает момент и, резко крутанувшись, выворачивается из моих лап, отпрыгивает сразу на метр в сторону двери.

Дышит тяжело, смотрит злобно. И эти эмоции уже ласкают, после ледяного-то безмолвия.

— Ты, Тимур, в следующий раз, когда решишь поиграть в отношения, иди на Казанский, и прямо с поезда лохушку себе лови. Так оно вернее будет. И с друзьями ее не знакомь.

Она отступает в сторону двери, медленно, но очень целеустремленно, не сводя с меня бешеного жесткого взгляда.

— А еще мой тебе совет: проверь своего друга, он себя странно ведет, ощущение, что ревнует. Может, хочет сам к тебе в кровать залезть, вот и расчищает себе местечко?

— Стоять.

— Ну уж нет, Тимур Анварович, у меня работы полно.

— Стоять, я сказал.

Шагаю к ней, но Мышка разворачивается, открывает дверь и вылетает прочь из квартиры, только волосы из распавшегося во время нашего эмоционального разговора хвоста мелькают.

Но в этот раз я отступать вообще не собираюсь.

Эта стерва мне все пояснит.

Вот только поймаю.

В коридоре, слава яйцам, пусто. И некому пронаблюдать нашу дурацкую погоню волка за мышью. Я не особо тороплюсь, знаю, что ей некуда деваться, коридор длинный, но конец-то у него есть.

Она бежит впереди, лодыжки точеные мелькают быстро-быстро. Не оглядывается, кожей ощущая погоню.

Я иду, пытаясь хотя бы чуть-чуть тормознуть себя, привести в чувство. И, заодно, осмыслить ситуацию, в свете ее слов.

Видела меня. Видела. В «Арго», что ли? Моргаю, переключаясь на обрывки воспоминаний. Мы сидели с партнером… И девка. Точно, брюнетка. Липла, да.

А каким образом Мышь там оказалась? Кто-то навел? Первый вопрос готов.

Почему не подошла? Второй вопрос.

Почему потом свалила гулять по клубам? В принципе, ответ на него понятен и логичен, но хотелось бы конкретики. Особенно о том глумливом придурке, назвавшем меня «папиком».

Утром… Увидела меня, выходящим из подъезда. Сука, как неудачно все сложилось! Именно в тот момент! И мне приспичило эту овцу в квартиру пригласить, и Мышь это рассмотрела!

Понимаю, что, если брать за аксиому ее невиновность, то ситуация выглядит… Охуительно она выглядит.

И Мышь сзади выглядит охуительно. Форма эта… Ее запретить надо, бляха, на уровне приказа по холдингу. Слишком обтягивает. Слишком хочется сорвать.

Я торможу себя, пытаясь вернуться к списку вопросов, потому что далеко не все прояснено… И многое требует подтверждения. Вот только подтверждать будет, скорее всего, не Мышь.

А с ней я поговорю. Просто поговорю. До конца все узнаю. Про мужика того. Про Руса… Потому что первое, что я сделал, проверил фотки на подлинность.

Хлопает дверь прямо перед носом. Номер для командировочных.

Удар рукой по замку — и дорога открыта.

Захожу, закрываю.

Мышь стоит у окна, выставив перед собой какой-то нелепый веник. Откуда взяла? Не важно.

— Не подходите, Тимур Анварович!

— Опять на «вы»?

— Субординация.

— Брось.

— Нет.

— Брось, Мышь. Хватит бегать. Поговорим.

— Я вам все сказала. Все. Больше не хочу. Насчет финансовой стороны… Вычитайте мою зарплату полностью…

— Херню не пори. Иди сюда.

— Нет.

— Боишься, Мышь?

— Конечно. Вы очень несдержаны, Тимур Анварович. Уходите, а то я пойду в полицию. Сначала сниму побои, а потом…

— Какие побои, ты о чем?

— На плечах наверняка синяки.

— Да? Сейчас посмотрим.

Щетка летит в сторону, Мышь, упрямо закусив губу, дергается в моих руках, но я не пускаю, рву ворот форменного платья и пару секунд оторопело смотрю на темнеющие уже следы на белой-белой коже.

Мои пальцы на ее плече.

Это… Это должно быть больно. Ей наверняка было больно. Понимание режет по глазам, а темные пятна на нежной коже смотрятся… Остро. Хочется стереть их. Хочется убрать.

— Пусти, пусти меня, — яростно дергается в моих руках Мышка, и в ее голосе нет слез и просьбы. Приказ.

Не подчиняюсь.

Из головы пропадают все вопросы. Все, что наметил уточнить у нее, все, что хотел разъяснить… Ничего не остается, кроме этих черных пятен на белизне кожи.

И я не понимаю, когда, в какой момент касаюсь их губами.

Это… Это не взрыв, нет.

Это — забвение.

Падение в пустоту, в дикую, горячую бездну.