Мышка на прокачку (СИ)

С одной стороны, я понимала, как сейчас важно не оступиться, чтобы вновь не превратиться в однодневку. Как важен каждый следующий шаг, и как долго я шла к этому результату, чтобы позволить эмоциям взять верх.

Но я не хотела уходить. Смолов наконец-то стал самим собой, сорвал эту раздражающую бабочку к черту, снял смокинг, и даже закатал рукава рубашки по локоть, что для него совсем несвойственно, с этой его любовью к педантизму, но так было мило и по-домашнему, что меня проняло. Он сидел ко мне лицом, кладя одну руку на спинку стула, а другую на стол, и на эмоциях рассказывал, как я разозлила его в тот день с веником, и как он решил меня проучить.

— То есть весь этот цирк из-за веника?

— Не только, но за веник я просил в особенности! Мне хотелось тебе его вернуть, но красиво! — признался Паша, и я увидела в нем озорного мальчишку, которым, я уверена, он себе редко позволял быть, если вообще отпускал на волю. — Еще я признал, что бездарен в ухаживаниях за нормальными женщинами, и правда надеялся на дельный совет.

— Партнеров в бизнесе ты выбираешь лучше, чем гуру любви, — поделилась я своим выводом, на что Паша пожал плечами.

— Что поделать, я столько лет шел только в одном направлении, что на другое просто не оставалось ни времени, а что главное — желания.

— Зачем, когда есть быстро-девушки?

— Прозвучало как быстро-суп! — скривился Смолов.

— А так и есть. Роллтон по-женски. Сделал три шага по инструкции и получил результат, разве не так?

— А ты тогда что? — припер меня к стенке Паша.

Я? — растерялась. Правда, а кто я тогда, выходит? Как там гадал учил? Проявлять женскую хитрость! — А вот это нужно у тебя спросить. Кто я для тебя?

Смолов ласково провел взглядом, будто прикосновением, по волосам, вниз, по груди и животу, а потом перешел на ноги. Провел пальцем по бедру, чуть поддевая край строгого платья, и поднял провокационный взгляд, так и говорящий о готовящемся вызове:

— Ты — трюфель. Человек, который не разбирается в деликатесах, сначала может перепутать тебя с комком темной земли, а при первой пробе съесть зараз, даже не распробовав на языке букет богатого вкуса. Скривиться от твоего место произрастания, от способа добычи нюхом свиньи, однако весь мир ценит твой богатый вкус и стоимость твоего грамма — баснословна. Ты — для гурманов, не для дураков. И я благодарю небеса, что вовремя понял, кто ты на самом деле.

Ох! Палец Паши уже натянул ткань до середины бедра, а я готова была слушать и слушать. И только натянутая донельзя ткань платья, которая не пускала даже палец Смолова дальше, спасла последние крупицы самообладания.

Как он красиво сказал! Какие противоречивые для признания слова использовал и как вывернул! А еще говорит, что безнадежен в любви! Да если хоть десятая часть мужчин была бы также безнадежна, женщины бы были в сто раз счастливее!

Если Паша научится использовать свой подвешенный к переговорам язык в любовном поприще на уровне профи, то всем женщинам не позавидуешь! Нет, пусть уж останется профаном с проблесками сознания!

Рука Паши медленно потянулась к застежке на высоком воротнике, и вот тут будто выскочил красный предупреждающий флажок: «Осторожно, беги!»

— Мне нужно… — попробовала встать, но тут оказалась прижала к стулу, а губы запылали от поцелуя. В этот раз прикосновения Смолова были похожи на спуск лавины, сила которой нарастала с каждой секундой. Невозможно остановить, невозможно выбраться, невозможно убежать!

Нежные прикосновения сменялись легким прикусыванием и обратно, а губы опухли от такого напора. И когда Паша перешел на шею, одним движением притянув меня себе на колени, я поняла — сегодня не спастись. И тут же попробовала воспротивиться, дернуться, и это было моей ошибкой — платье затрещало по швам…

Глава 42

«Я тебя никуда не отпущу» — от такого признания, сказанного шепотом, я поджала пальцы ног и впилась ногтями в ладони. Не помогло — сердце взлетело в небеса и болталось на облачке блаженства.

— Ты попалась! — рука Паши по-хозяйски легла на бедро, мужчина собственнически притиснул к себе так, что я могла почувствовать всю силу мужского желания.

Нет, тогда я не попалась, а попала! Или пропала!

Телефон, почему ты молчишь? Стихийные бедствия, где вы, когда так нужны? Потоп? Звонок в дверь? Ну, хоть что-нибудь, кто-нибудь, спасите меня!

Иначе я поддамся соблазну, не сдержусь…

Голова идет кругом, уголки губ так и тянутся вверх в глуповатой улыбке, а глаза ничего не видят, все будто все в розовой дымке, словно опоили. Каждое прикосновение заставляет тело плясать, двигаться, ускользать в бездну желания. Вот она — точка невозврата. Совсем близко.

Чувствую, как лишаюсь последней шаткой опоры, последнего препятствия. И Смолов напирает: терзает поцелуями, сводит с ума руками, не дает возможности остановиться. Я урываю маленькие глотки воздуха рефлекторно, когда подхожу к пределу, и меня тут же сметает смерч страсти, засасывая все глубже.