Мышление. Системное исследование

160. Русалочка и Свинопас Ганса Андерсена фрустрированы отсутствием ответного желания объектов их любви, которое, по их мнению, не могло не возникнуть. Причем именно это «не могло не» и есть здесь ключевое противоречие.

На уровне состояний (значений) этот отказ прошел бы естественным образом, на уровне одних только абстрактных представлений – тоже. Но то, что эти мои состояния увязаны с представлениями – и не позволяет этому противоречию разрешиться: «Как так?», «Почему?» и то самое, уже известное нам: «С какой стати?!».

Там, где раньше всегда можно было увильнуть, перестроиться, адаптироваться, наконец, просто тешить себя иллюзиями, теперь мы вдруг наталкиваемся на непробиваемую стену реальности – «реальности Другого».

Как говорил Гераклит: «С сердцем бороться тяжело, ибо исполнения чего оно вожделеет, то покупает ценою жизни». Очень образно, но суть конфликта указана верно, причем настолько давно, насколько мы вообще можем проследить существование нашей цивилизации. И понятно, что подобные глупости – «покупать ценою жизни желаемое» – это порождение культурноисторического пространства, а не биологической эволюции.

161. Не знаю, есть ли другой механизм подобного столкновения с «реальностью Другого». Возможно, что да – серьезное социальное давление, принуждение, унижение, последовательность каких-то фрустраций и разочарований.

В любом случае принципиальным здесь является не какой-то конкретный инициирующий фактор – что именно заставило меня ощутить в себе указанное противоречие, а сама та предуготованность, которая возникает в системе.

По сути, это некий базовый конфликт: нарастающей структурированности моих представлений, с одной стороны, и плотности связи этих представлений с моими фактическими состояниями (значениями), которые организованы и функционируют по каким-то своим правилам – с другой.

Впрочем, каким бы ни был повод, благодаря которому это системное противоречие заявляет о себе, это, как мне представляется, всегда связано с «Другим» – с тотальной неподконтрольностью его желания.

162. Допустим, что мы принимаем это условное разделение психического пространства человека на уровень знаков (наших суждений, сознательных представлений) и уровень значений (тех наших собственных состояний, которые этими знаками означиваются).

Очевидно, что «уровень значений» является в этой системе базовым и определяющим, а потому на «уровне знаков» мы всегда можем ожидать предельный уровень конформности: стремясь к достижению консенсуса с фактическими состояниями (переживаниями, ощущениями, интенциями), они создают «подходящие» объяснения возникающим в системе противоречиям.

И потому, видимо, только «Другой», существующий в нас одновременно на этих двух уровнях, способен проявить конфликт фактических содержаний нашего психического пространства (значения) и их интерпретаций (знаки).

По сути, мы взаимодействуем с «другим человеком» на обоих этих уровнях – и наших состояний, и нашего сознания. Если мы сознательно думаем о нем (о наших с ним отношениях) что-то, оно в принципе должно соответствовать тому, что мы в отношении него ощущаем и чувствуем, то есть тем состояниям, которые в нас в связи с ним – этим «другим» – возникают.

Если же на уровне наших представлений (знаков) у нас возникает одна «картинка» наших отношений с «другим», а на уровне состояний (значений) – какая-то иная, сильно отличающаяся, мы можем оказаться не в состоянии согласовать «ситуации» («картинки») этих двух уровней.

163. Как в таком случае будет ощущаться это противоречие? Это парадоксальная ситуация – понятности и одновременного непонимания. Как будто бы неизвестен какой-то секретный ингредиент, который, если его добавить в систему, все объяснит.

Но этот ингредиент как раз и не обнаруживается, создавая в наших отношениях с Другим этот странный зазор, эту неопределенность. Причем именно этот «зазор» и превращает другого человека (как интеллектуальный объект нашего внутреннего пространства) в неподконтрольную нам силу, живущую в нас же, но как бы по своим, неизвестным нам правилам.

164. Обычно, если речь идет о стандартных, привычных для нас ситуациях, мы не сталкиваемся с проблемой – как согласовать наши, условно говоря, мысли и чувства. Мы всегда находим какое-то решение, которое устроит нас, наше личностное «я», позволит нам все происходящее как-то себе объяснить.

Однако когда возникает ситуация, что мы не можем совладать с Другим – например, мы ждем его желания, а оно не возникает – любое наше «объяснение» натыкается на нерешенность этой нашей внутренней проблемы, на реальность нашего желания (желания желания Другого), и таким образом Другой заявит нам о себе как о реальности, которую нельзя отрицать, но нельзя и определить.

165. По существу, то, с чем мы имеем здесь дело, это процесс внутрипсихического формирования интеллектуального объекта нового типа.