Мышонок

Степаныч оглянулся, внимательно посмотрел по сторонам и повернул за угол. Пучеглазый выскочил из-за будки и почти бегом завихлял к углу.

«Наверно, в пояснице поврежденный, — подумал Ленька. — Когда шел — ничего, а побежал — сразу завихлялся».

Ленька спрятался за забором и стал следить.

Пройдя по переулку несколько кварталов, Степаныч остановился около второй хаты от угла, опять оглянулся (пучеглазый едва успел нырнуть в подворотню) и вошел в калитку. Пучеглазый вышел из подворотни и вдруг сразу опьянел. Он шатался, орал пьяным голосом и наконец, как бы потеряв равновесие, шлепнулся на скамью у забора.

Когда Ленька подошел поближе, то увидел, что тот как бы спит, полуоткрыв рот, а свалившаяся с головы шляпа лежит на земле.

Ленька прошел мимо, свернул за угол и остановился. Ему было ясно, что надо предупредить Степаныча, но как это сделать? Пройти в калитку — пучеглазый заметит, а Степаныч не велел попадаться на глаза.

«Э, да что я думаю! Это ж раз плюнуть!»

Ленька ухватился руками за край дощатого забора и в одно мгновенье перемахнул во двор. Женщина, загонявшая в хлев свинью, испуганно шатнулась в сторону.

— Откуда тебя нелегкая принесла! С неба ты, что ли, свалился! — вскрикнула она.

— Не кричите, тётенька. Я не до вас.

Увернувшись из-под палки, Ленька перебежал через узенький дворик, кошкой вскочил на забор и спрыгнул в соседний двор.

— Вот и все! — сказал он удовлетворенно.

— Вот же не все. Когда надеру тебе чуба, тогда уже будет все.

С этими словами мужчина с отвислыми усами и добродушно-лукавым взглядом украинца схватил Леньку за руку.

— Ты чего ж, бисова дитына, по заборам прыгаешь?

Нахмурившись, Ленька сказал солидно:

— Кабы не надо было, так и не прыгал бы. До Петра Степаныча дело имею.

— До кого-о? — удивился украинец.

— До Петра Степаныча. Я видел, как он сюда прошел. Ведите меня в хату.

— Вот же швидкий який! Так сразу и в хату. Ты хоть скажи, як тебе дразнють, щоб хоть доложить про тебе.

— Скажите ему, что Ленька требует.

— Требует… Прямо генерал! Требует… Ну, пидожды, зараз доложу.

Спустя минутку Леньку ввели в комнату, где, кроме Петра Степаныча, находились еще несколько мужчин и молодая женщина с приветливым лицом. На столе стояли тарелки с огурцами и кружочками колбасы. Один из мужчин держал в руках балалайку.

— Что случилось, Леня? Как ты сюда попал? — спросил настороженно Степаныч.

— Шел за пучеглазым… что в шляпе… Тут он у вас под забором сидит… Напустил на себя будто пьяный…

— Та-ак, — протянул Степаныч. — Выходит, что я с собой шпика привел и сам того не заметил. А хвастал, что любого шпика проведу.

— Ничего, — сказала женщина, — ты привел, ты и уведешь, а мы потом разойдемся. Но сначала дело закончим.

При звуке этого голоса Ленька сразу вспомнил стук в ставень, темноту улицы и женскую фигуру, всунувшую ему в руку записку.

Обратившись к женщине, Степаныч сказал:

— Понимаешь, я послал за ним мышонка, чтобы узнать, кто у них сейчас на подозрении, за кем он увяжется. Оказывается, попрежнему мы. Но как я его не заметил, когда в переулок поворачивал!

— Он за будку спрятался, — сказал Ленька.

Женщина подошла к мальчику, сняла с его головы картуз и пригладила волосы.

— Молодец, Леня! — сказала она ласково и, посмотрев ему в лицо, добавила: — А взгляд братов — умный, веселый.

От этих слов у Леньки вдруг стало в груди тепло.

— А я узнал вас, — сказал он, широко улыбнувшись. — По голосу узнал.

— Очень приятно, — засмеялась женщина.

— Ты, наверно, есть хочешь? — спросил Степаныч.

Ленька взглянул на стол:

— Да, огурчик бы съел. И колбаски колечко. С хлебом.

Степаныч положил на тарелку хлеб, несколько кусочков колбасы и пару огурцов.

— Пойдем, — сказал он. — Тут тебе и товарищ найдется.

Они вошли в соседнюю комнату. Девочка лет одиннадцати-двенадцати, смуглая, черноволосая, с карими глазами, поднялась при их входе с табуретки и поправила волосы.

— Вот, Галя, угощай Леню, он сегодня поработал лучше всех!

Девочка взяла из рук Степаныча тарелку, придвинула табуретку к столу, пригласила:

— Кушайте.

Степаныч ушел, а Ленька остался с девочкой.

В две минуты он уничтожил принесенное.

— Може еще желаете? — спросила Галя.

— Могу и еще.

Когда девочка принесла еду, Ленька сказал:

— Я могу таких огурцов сорок штук съесть. Ты думаешь, если я мал ростом, так много не съем? Я раз целую кастрюлю борща проглотил.

— О-о? — воскликнула девочка, у которой от удивления расширились глаза.

— А ты не знала? О-го! Я еще и не то могу! Я одной рукой три пуда выжимаю.

— О-о?! — еще шире открыла глаза Галя.

— А ты думала что? Я вот даже трое суток могу бежать без остановки.

Галя подумала и серьезно спросила:

— А сколько ты можешь брехать без остановки?

Посмотрев на нее с уважением, Ленька сказал:

— Вот ты какая! А я думал, что ты и вправду поверила. — И сейчас же спросил: — Тот вот, что с длинными усами, — твой отец?

— Да.

— Весь в тебя. И глаза, как у тебя, и нос. Вот только усов у тебя нет. А где твоя мамка?

У девочки вдруг задрожали губы. Она что-то прошептала и отвернулась.

— Что? — не понял Ленька.

— Беляки убили, — громко сказала она и всхлипнула.

Ленька вдруг стал серьезен.