Мысль, вооруженная рифмами

54. Незнакомка (Отрывок из пьесы)

_{Г о л у б о й}

В блеске зимней ночи тающая,

Обрати ко мне твой лик.
Ты, снегами тихо веющая,
Подари мне легкий снег.

     Она обращает очи к нему.

_{Н е з н а к о м к а}

Очи — звезды умирающие,

Уклонившись от пути.
О тебе, мой легковеющий,
Я грустила в высоте.

     Его голубой плащ осыпан снежными звездами.

_{Г о л у б о й}

В синеве твоей морозной

Много звезд.
Под рукой моей железной
Светлый меч.

_{Н е з н а к о м к а}

Опусти в руке железной

Светлый меч.
В синеве моей морозной
Звезд не счесть.

     Голубой дремлет в бледном свете. На фоне плаща его светится луч, как будто он оперся на меч.

_{Г о л у б о й}

Протекали столетья, как сны.

Долго ждал я тебя на земле.

_{Н е з н а к о м к а}

Протекали столетья, как миги.

Я звездою в пространствах текла.

_{Г о л у б о й}

Ты мерцала с твоей высоты

На моем голубом плаще.

_{Н е з н а к о м к а}

Ты гляделся в мои глаза.

Часто на небо смотришь ты?

_{Г о л у б о й}

Больше взора поднять не могу:

Тобою, падучей, скован мой взор.

_{Н е з н а к о м к а}

Ты можешь, сказать мне земные слова?

Отчего ты весь в голубом?

_{Г о л у б о й}

Я слишком долго в небо смотрел:

Оттого — голубые глаза и плащ.

1906

55

Придут незаметные белые ночи.

И душу вытравят белым светом.
И бессонные птицы выклюют очи.
И буду ждать я с лицом воздетым,

Я буду мертвый — с лицом подъятым.

Придет, кто больше на свете любит;
В мертвые губы меня поцелует,
Закроет меня благовонным платом.

Придут другие, разрыхлят глыбы,

Зароют, — уйдут беспокойно прочь:
Они обо мне помолиться могли бы,
Да вот — помешала белая ночь!

1907

56

Она пришла с мороза,

Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.

Она немедленно уронила на́ пол

Толстый том художественного журнала,
И сейчас же стало казаться,
Что в моей большой комнате
Очень мало места.

Всё это было немножко досадно

И довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
Чтобы я читал ей вслух «Макбе́та».

Едва дойдя до пузырей земли,

О которых я не могу говорить
                                        без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.

Оказалось, что большой пестрый кот

С трудом лепится по краю крыши,
Подстерегая целующихся голубей.

Я рассердился больше всего на то,

Что целовались не мы, а голуби,
И что прошли времена Па́оло
и Франчески.

1908