Мысли

Вскоре после ухода фон Толля в номер шумно ввалились Фритц, Николь, Фромм и Кранке, но, увидев нахмуренного шефа, озабоченно набирающего свой боннский номер, притихли и принялись, сосредоточенно пыхтя, таскать вещи вниз, в автобус.

Водитель, Гюнтер Ольбрихт, добродушный великан, которого сотрудники КРВТ комиссии прозвали Мальчик Дылда, стоял в коридоре и в шутку подгонял оперативников, изображая рабовладельца на плантациях. Спустившись в холл, Манфред нос к носу столкнулся с полицейским нарядом, спешащим к лифту. За ними с ответственным выражением лица шел портье. Увидев Манфреда живым и невредимым, он будто расстроился: именно это чувство было написано на его узком, как у рыбы, лице.

— А, герр фон Фогельвейде, у вас все в порядке?

Полицейские остановились на полпути и не мигая уставились на Манфреда. Тот представил себе возможные объяснения и неприветливо пролаял:

— Да, благодарю вас, это оказались мои родственники.

— Все четверо? — поинтересовался старший наряда, позвякивая наручниками на поясе и вытирая рукавом потный лоб.

— Да, все четверо.

— А я думал… Время прошло, потом они стали выносить вещи, в том числе и ваши… — разочарованно промямлил портье.

В холл заглянул полицейский, сидевший до этого в патрульной машине:

— Ребята, что тут у вас?

— Порядок. Ошибка! — отозвался старший.

— Поехали скорее, на стадион. Там бегает голая девка с флагом «Боруссия».

— Ох уж эти футбольные фанаты, как дело к матчу, так они начинают дурачиться! — с явным интересом в голосе произнес молчавший до этого полицейский с нашивками фельдфебеля.

Посмеиваясь, патрульные сбежали вниз, синхронно хлопнули дверцами машин и, включив мигалку и сирену, умчались на место происшествия.

Манфред вспомнил растерянный голос жены: «… Как уезжаешь? Куда? Мы ведь приглашены завтра к фон Заукенам на вечеринку, и потом, ты обещал сходить с Гансом и Йоганом в зоопарк…»

Ему стало неуютно. Липкой волной накатывалось состояние, которое он сам для себя называл «плохо мне жить, плохо». Манфред вяло кивнул на прощание портье, сунув ему в руку ключи с брелком «Шмектебеере» и двадцать марок.

Оперативники, покончив с вещами, стояли у дверцы автобуса, курили, щурились на выглянувшее солнце и поглядывали на часы. Манфред процедил сквозь зубы:

— Да, неприятно быть пешкой в большой игре… Хотя в действительности в большой игре королей нет…

Почувствовал, что в данный момент это и является основой его состояния «плохо мне жить, плохо». Он еще раз повторил эту фразу про себя, припомнил, как фон Толль аккуратно укладывал обратно в чемоданчик инструкцию, держа ее за уголки, неожиданно развеселился и, подойдя к оперативникам, гаркнул так, что обернулись прохожие:

— Вательен, по машинам. Мотор!

В автобусе он подозвал к себе Хорста Фромма:

— Ну что, самоубийца, не угомонился еще? Подвел же ты меня под монастырь. Жалко, что Румшевитц закрыл служебное расследование, тебя нужно хорошенько проучить, бестия.

Фромм улыбался во весь рот и изображал полное раскаяние.

Манфред смягчился и принялся расспрашивать его о подробностях «битвы за пустую папку Љ 1/1/156/87». Особенно шефа заинтересовал момент с появлением Штеффи, любовницы Фромма. Хорст, получивший полноценную индульгенцию, стал живописно рассказывать о проявлениях ревности Штеффи, решившей, что Хорст и Ружечка голубые партнеры.

Автобус тем временем миновал стадион, где среди толпы стояла патрульная машина, а полицейские заталкивали в нее костлявую девицу в накинутом на плечи кителе одного из патрульных.

Осталось позади и место, где раньше стояла легендарная тюрьма Нюрнберг, в которой содержались нацистские преступники, осужденные международным трибуналом. Уплыли назад аккуратные, ухоженные, будто на картинке, двухэтажные пригородные домики.

Автобус выехал на шоссе Нюрнберг — Мюнхен и, войдя в бешеный ритм автобана, понесся по иссиня черному асфальту…

Глава 19

«Мать твою за ногу так!» — беспричинно и зло выругался коренастый спецназовец, прохаживаясь вдоль железнодорожной рампы, на которой вовсю кипела работа. Из только что пришедших контейнеров в вагоны № 9075468, 9071277 перегружали небольшие, запаянные металлические ящики. Все они были без маркировок, только сбоку на каждом имелись стрелки указатели — «верх» и «низ».

Пограничники, сложив грудой зеленые фуражки и раздевшись до маек, несмотря на прохладное утро, неловко выволакивали ящики из контейнеров и грузили их на электрокары. Под жестяным флажком «Путь 7» стояли и внимательно смотрели по сторонам два человека в драповых пальто. Они курили, один из них изредка прикладывался к потрескивающей рации. Чуть дальше, возле приземистого кирпичного пакгауза с узкими слепыми окнами расположились два спецназовца в пятнистых камуфляжах. Бойцы сидели среди наваленных в кучу бронежилетов, касок, пищевых термосов, ящиков с сухим пайком, потертых пыльных одеял и равнодушно наблюдали за суетой на перроне.