Мысли

— С кем встречался, разговаривал на улице или где нибудь еще?

Могилов задвигал бровями, пытаясь припомнить что нибудь в этом роде:

— За все это время общался только с матерью да в магазине… Ну, там сказать, сколько чего кассиру. Ах да! Вчера на улице встретил одну девку из своего института. Вместе пошли к нему домой.

— Чем занимались? — Ягов чуть приоткрыл окно. В салон ворвался вечерний воздух, перемешанный с выхлопами автомобилей, плотно, бампер к бамперу, идущих по Садовому кольцу.

— Трахались, наверное. — Могилов хлопнул водителя по плечу: — Давай по разделительной!

Черная «Волга», включив сирену, вырулила на середину магистрали и пронеслась мимо автомобильной пробки, образовавшейся у тоннеля под Калининским проспектом. Потом выскочила на встречную полосу справа от спуска в тоннель и свернула на Калининский мимо отдавшего честь постового ГАИ. Ягов недовольно скривился:

— Ваши штучки с сиреной и номерами КГБ на машине когда нибудь сослужат вам плохую службу, смените их и прекратите использовать сирену. По крайней мере, на время операции «Проволока».

— Будет сделано, Василий Ефремович! Но мы, кажется, приехали.

На площадке двенадцатого этажа их встретил Лузга и громила Валера, оставленный Яговым приглядывать за Верой Крайман.

На его скуле был кровоподтек, который он старательно прикрывал платком.

Могилов, первым выйдя из лифта, кивнул на приоткрытую дверь квартиры:

— Он уже там?

Валера, прикрывающийся платком, кивнул и пошел вперед. Ягов и Могилов двинулись за ним в прихожую, по испачканному уличной грязью половику. Затем прошли по коридору и через две комнаты, открыв металлическую дверь, оказались в соседней квартире, окна которой, как и в первой, были забраны мелкой стальной сеткой. Но в отличие от той квартиры, где содержалась Вера Крайман, здесь не было обоев, мебели, люстр и картин. Вдоль стен громоздились стеллажи со множеством коробок из под импортных консервов, спиртных напитков, печенья, конфет, радиоаппаратуры, сигарет.

В дальней комнате у окна стояли два больших несгораемых шкафа и среднего размера сейф с овальным клеймом на дверце: «Артель Металлоштамп. 1912 г.»

— Ну и где он? — Ягов огляделся, поддел носком ботинка валяющуюся посреди комнаты разорванную картонную коробку. Из нее вывалилось несколько целлофановых пачек макарон «Пиялле». Могилов, заметив на пыльном полу несколько красно бурых капель, схватил Лузгу за ворот:

— Вы что, его убили, кретины?

— Нет, нет, вон он в прихожей… — Лузга выкрутился из цепких пальцев начальника охраны. — Немного побуянил, пришлось утихомирить.

Он нырнул в полутемную прихожую, где, уткнувшись плечом в кирпичную кладку заложенной входной двери, сидел Алешин.

Заведенные за спину руки были скручены капроновой веревкой, из распухшего носа сочилась кровь, правый глаз заплыл, над бровью багровел широкий рубец.

— Так, просыпайся ка!

Лузга, посапывая от натуги, выволок тяжелое тело на свет и бросил возле пустых деревянных ящиков.

— Развяжите его. — Ягов сел на корточки, внимательно разглядывая испачканное кровью лицо.

Пока Лузга резал веревки на ногах и руках Дениса, в комнату принесли стулья и поставили журнальный столик с горячим чаем и бутербродами.

— Что это? Я не просил чаю! — Ягов раздраженно смахнул чашки на пол.

— Усильте внешнее наблюдение и подгоните к подъезду нашу машину. Могилов, вы что, заснули?

Тот отрицательно мотнул головой и спешно исчез в соседней квартире. Ягов повернулся к стоящему возле Алешина охраннику Веры.

— Расскажи, Валера, как было дело?

Тот, не убирая от щеки платка, пожал плечами:

— Позвонил Лузга, сказал, чтоб был наготове. Решили, пусть дойдет до самой двери, чтоб убедиться до конца. Этот хмырь позвонил, я открыл. Увидев меня, он сказал: «А, это ты, Валера» — и попытался войти внутрь. Ударил вот меня, козел! Тут подоспели Олежек с Витей. Сопротивлялся, гад…

В комнату, стуча каблуками, вошел Кононов, за ним тихо, как тень, Вера.

Ягов указал пальцем на лежащего:

— Скажи, кто это?

Девушка обернулась и вздрогнула:

— Это Денис Алешин, мой одноклассник. Почему он здесь, что он вам сделал?

Она наклонилась над телом, осторожно потрогала влажную ссадину на щеке Дениса и стерла ладонью кровь с его подбородка. Тот смотрел мимо нее, в потолок, на тускло мерцающую лампочку в треснутом пластмассовом абажуре.

— Мне бы тоже хотелось знать, что он здесь делает? — негромко сказал Ягов.

Тем временем Алешин, нащупав ящик, приподнялся и тяжело сел на него:

— А а, вот ты где, виновница торжества.

Разбитые губы плохо его слушались, да и язык ворочался с трудом. Ягов, сделав знак, чтобы увели девушку, достал сигареты, закурил, стряхивая пепел прямо на пол:

— Ну, рассказывай, на кого работаешь. На МВД, КГБ, ОБХСС, ребят из Солнцева, из Грозного, на самого себя?

— Можно попить водички?… — Алешин хотел еще что то сказать, но надолго закашлялся.

Кононов тут же подошел к Денису и сильно пнул его в живот:

— Отвечай, когда спрашивают, мент вонючий!

На улице завыла сирена. Валера обернулся к окну, всмотрелся в мигающий огнями Калининский проспект:

— Скорая помощь… Реанимация.