Шпионы подобны букве
Зачем кусать нам груди кормилицы нашей; потому что зубки прорезались?
Разберись, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи.
Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая — дело чувственности.
Ты мешаешь сестрам, потому что надобно быть твоим мужем, чтобы ухаживать за другими в твоем присутствии.
Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады.
Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду.
Поэзия, прости господи, должна быть глуповата.
Переводчики — почтовые лошади просвещения.
Кс. находит какое-то сочинение глупым.
— Чем вы это докажете?
— Помилуйте, — простодушно уверяет он, — да я мог бы так написать.
Даже люди, выдающие себя за усерднейших почитателей прекрасного пола, не предполагают в женщинах ума, равного нашему, и, приноравливаясь к слабости их понятия, издают ученые книжки для дам, как будто для детей.
Я пишу для себя, а печатаю для денег.
Поэзия выше нравственности — или по крайней мере совсем иное дело.
Должно стараться иметь большинство на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов.
Злы только дураки и дети.
Нет ничего безвкуснее долготерпения и самоотверженности.
Пушкин был просто арап, который кидался на белых женщин.
Меня врач спрашивает: «Как вы спите?» Я говорю: «Я сплю с Пушкиным».
…Засыпаю, и мне снится Пушкин. Он идет с тростью по Тверскому бульвару. Я бегу к нему, кричу. Он остановился, посмотрел, поклонился и сказал: «Оставь меня в покое, старая б… Как ты надоела мне со своей любовью».
Пушкин назвал Воронцова: «Придворный хам и мелкий эгоист». Он хотел, чтобы Воронцов вел себя, как Брик.
На «пламени», разделенном «поневоле», Пушкин строил свою жизнь, не подозревая, что такой пламень не есть истинный пламень и что в его время уже не может быть верности только потому, что женщина кому-то «отдана». Пушкин кончил свою жизнь из-за женщины, не понимая, что такое женщина, а уж он ли не знал ее! Татьяна Ларина жестоко отомстила ему.