Мысли и сердце

Все наклонились к лицу. Да, вот он - живой. Глаза открыты. Взгляд совершенно бессмысленный, но человек с эмболией мозга глаз не открывает. Еще один груз убавился с плеч. С души. Правда, осталась опасность кровотечения и отказа почек. Гемолиз после отключения машины сто пятьдесят. Это много. Раньше такие больные умирали. Но теперь мы научились лечить. Если не будет сердечной слабости, то почки справятся и за шесть-восемь часов выделят весь гемоглобин из плазмы с мочой.

Второе или, вернее, первое осложнение - кровотечение. К сожалению, оно часто бывает после операций с длительной работой машины. Какие-то факторы крови разрушаются в ней.

– Дима, позаботься о запасе крови. Чтобы потом ночью не пороть горячку. Нужно не менее двух литров.

Кончилась операция. Рану заклеили, и Сашу перевернули на спину. Глаза он снова закрыл, но это уже послеоперационный сон. Если ущипнуть, он двигает руками и ногами. Параличей нет.

Все продолжалось пять с половиной часов, считая от момента разреза до последнего шва. А с приготовлениями - и все шесть.

– Михаил Иванович, можно разбирать машину?

– Нет. Заверните трубки в стерильные простыни и подождите. Марина, сохраните на столике кое-что стерильное.

– Это все грязное, я лучше сейчас накрою снова.

Говорю на всякий случай. Все должно быть хорошо, но… Сколько раз приходилось повторно раскрывать плевральную полость, чтобы искать какой-нибудь ничтожный кровоточащий сосудик, потому что из дренажа кровит.

Мы благодушествуем в комнате сестер. Я, как мешок, свалился в кресло и не могу двинуть даже пальцем. Так устал. Много я в этом кресле пережил грустных и приятных минут после операций. Сижу, без конца зеваю. Кислородное голодание, будто меня самого оперировали.

Стульев, как всегда, мало, поэтому расположились кто где - на столе, на подоконнике. Все курим, окно открыто. Воздух майский.

До чего приятно, когда работа сделана, когда все хорошо. Когда Саша там лежит живой. С новым клапаном. Когда при нем его жизнь и то письмо, которое я теперь могу не читать.

А впрочем, дело не в Саше. Окажись на его месте любой другой, нам было бы так же хорошо. Все больные дороги после тяжелых операций. В них вкладывается труд… Не знаю, как объяснить.

Мы еще не остыли, и все разговоры крутятся около операции. Это Вася:

– Я не сомневался, что вы справитесь.

– Ты нет, а я сомневался. Конечно, зашили бы в конце концов… Машина же работала… Но цена! Вон гемолиз как подскочил. Ты еще молод, не можешь охватить всего объема информации.

– А все-таки что произошло? Видимо, нитка порвалась. Ведь не могла же мышца прорезаться на всех четырех стежках сразу?

Это Мария Васильевна. Она сидит измученная, как и я, не в силах двинуться.

– Сам не знаю. Нитка оказалась в руках, и я ее бросил куда-то. Нужно было скорей затыкать дырку. Тут не до анализа.

Вася пьет воду. Я тоже хочу пить, потому что вся моя рубаха и брюки мокрые от пота. При таких страстях я терял в весе до двух килограммов. Когда-то проверял.

– Что ж, ребята, пожалуй, клапаны вшивать можно?

– Вот только, Михаил Иванович, само вшивание надо изменить.

–Как?

Женя мне объясняет. Вполне толковое рассуждение: сначала провести швы внутри через клапанное кольцо, без клапана, а потом протянуть нитки через клапан вне раны. После этого посадить его на место и последовательно завязать все узлы. Очень дельно.

Нужно записывать протокол операции. Не хочется. Нудное дело, но деться некуда. Однако тут такой шум, что не дадут. Отправить их, может быть? Нет, не стоит. Им приятно здесь, и они заслужили. А так пойдут - и момент будет потерян. У каждого найдутся свои дела… Атмосфера рассеется, и снова ее не создашь.

– Женя, может быть, пойдем ко мне в кабинет, там запишем операцию?

Жене явно не хочется - видно по лицу. Тут хорошо. Не так часто бывает, когда все равны - и профессор и ординатор. Но надо идти. Начальство велит.

Бросил сигарету, забрал журнал и историю болезни. Готов.

И мне не хочется. Но нужно. Кроме того, переодеться. Я весь мокрый. Простужусь, пожалуй. Сейчас это мне не безразлично. Я еще хочу делать операции.

По дороге заглянул в операционную. Мирная картина. Саша спит. Леня помогает ему дышать. Дима о чем-то тихо беседует с Оксаной. Вспомнилось: будто у них любовь? Сплетни, наверное. А впрочем, кто знает? С виду все тишь и гладь, а сколько всяких подводных течений? Я просто не знаю. И знать не хочу. Но не буду мешать. По всему видно, что им хорошо.

В раздевалке разбросаны вещи. Беспардонный народ. Вон и моя майка на полу. Ничего, подниму.

Приятно надеть сухое. Приятно посмотреть на Женю: стройный, мускулистый, молодой.

– Спортом занимаешься?

– Да, занимался, а теперь какой спорт! Нет времени.

– Спорт - ерунда. Но физкультура необходима каждому.

Конек. Сам я это понял после сорока, когда появился животик и начало прихватывать сердце. Все согнал. Теперь агитирую.