Мысли и сердце

Рад? Конечно. Саша - живой. Будет думать, говорить, писать. Представляю его на этом стуле, напротив: развивает свои теории. Глаза блестят, жестикулирует.

Стоп! Не фантазируй раньше времени, еще есть достаточно опасностей. Не буду.

Но все-таки той радости, как бывало в молодости, нет. Устал. Вот эта битва, - может быть, она выиграна. (Чур меня! Смешно.) Наверное, выиграна. Это приятно. Очень. Но я чувствую, как на мою душу все равно лег еще один слой чего-то темного и тяжелого. Не могу объяснить. Наверное, это слои страха и горя. Мало ли их сегодня пережито?

Картина: хлещет кровь из дырки в желудочке, и весь я сжался от страха и отчаяния. Ничего больше нет в душе - только страх и еще несколько нервных центров, бешено работающих, чтобы победить. Удалось. А могло быть иначе: масса крови вытекла. Сердце опустело. Массаж, вялые, редкие подергивания. Все во мне кричит: «Ну, сокращайся же, сокращайся ради Бога!» Совсем остановилось. Стоит. Все опустили руки. Минуту стою, ничего не понимая. Иду прочь. «Зашивайте». Пустота. Завидую: умереть бы.

Еще одна: Дима стоит на табуретке над столом, с остервенением нажимает на грудь - массирует сердце. Пот со лба, в глазах страх. Оксана бегает около своего экрана и заламывает руки. Короткие мысли: «Все! Остановка сердца. Не пойдет. Если и пойдет, то все равно остановится». Мне нечего делать. Стоять и ждать. И еще кричать. Гнев на них на всех - «прозевали, стервы!».

Всякие другие слова. А сам? Сидел там в кресле, развалился, кибернетику читал. Страшная досада на себя, на медицину. Голос Оксаны: «Сокращений нет». - «Кончай, ты…». Все стоят неподвижно, убитые.

Ладно, дальше не надо представлять. На этот раз все кончилось хорошо. Более или менее хорошо. Но тяжесть все равно легла.

Она и все прежние мешают мне радоваться.

Тогда брось! Можно найти спокойную работу. Будешь читать лекции студентам, оперировать грыжи, иногда - желудок, желчный пузырь. Тоже будут неприятности, но меньше, если тяжелобольных предоставлять терапевтам и самим себе. Будешь заниматься с внучкой, читать хорошие книги, ходить в театр. Даже раздумывать о теории медицины и писать разные книги. Комфорт, благодать… И за те же деньги. Деньги - второй план. Не совсем, конечно, но того, что есть, достаточно.

Тетя Феня принесла чай. Два стакана, несколько кусочков белого хлеба. Даже на чистом полотенце.

– Кушайте, пожалуйста, Михаил Иванович. Устали вы, наверное, за целый-то день?

– Спасибо, тетя Феня, большое спасибо.

Бабке хочется поговорить, но я что-то не умею вести такие разговоры. Она поняла по лицу и ретировалась. Обещала принести постель.

Как приятен горячий чай, когда весь рот ободрало табаком! Пожалуй, я бы съел что-нибудь более существенное. Обойдусь.

Устал. Ноет спина. Тяжелая голова. А в то же время чувствую - не усну. Срыв. Снотворные? Подожду. Нужно держать себя в руках.

Саше нужно снотворное назначить. Наверное, Дима сам догадался. Или сходить? Не могу подняться. Догадаются.

Смысл жизни. Спасать людей. Делать сложные операции. Разрабатывать новые - лучшие. Чтобы меньше умирали. Учить других врачей честной работе. Наука, теория - чтобы понять суть дела и извлечь пользу. Это мое дело. Им я служу, людям. Долг.

Другое: Леночка. Каждый должен воспитывать детей. Это не только долг - это потребность. Приятно. Очень.

И еще есть мое личное дело: понять, для чего все это. Для чего лечить больных, воспитывать детей, если мир в любую минуту может оказаться на грани гибели? Может быть, это уже бессмысленно? Очень хочется поверить, что нет. Но вера - это не то. Я хочу знать. Хочу пощупать те расчеты, по которым предсказывается будущее.

Все-таки здорово, что он живой. Правда, ему, наверное, не дожить до тех будущих машин… Но свою долю он в них вложит. Если эта Ирина… Семейный разрыв, эмоции… не перенесет. Как бы его охранить? Я буду стараться. Возможности ограничены. Его психика для меня - неуправляемая система. Потому что он много умнее меня. Хотя бы управиться с его сердцем - с тем, мышечным, а не с душой. (Душа. Смешно!) Ничего. Перешьем другой клапан. Поставим искусственное сердце.

Какой храбрый! Не знаю, на сколько клапанов меня самого хватит. Один ученый сказал, что человеку отпущено природой только определенное количество «адаптационной энергии». Иначе - способности сопротивляться сильным внешним раздражителям. Наверняка я уже израсходовал ее почти всю. А может, ошибается профессор? Разве он мог построить точные модели этих процессов? Все равно, на сколько хватит, беречь ее не стану. Пусть будет польза людям. Снова любуюсь собой. Как же, такой герой!

Противно, когда поймаешь себя на таком деле. «Ах, я так страдаю за своих больных! Я так самоотверженно борюсь со смертью!» Черт знает что. Все такие, или только я?