Мысли, которые нас выбирают. Почему одних захватывает безумие, а других вдохновение

– Если говорить упрощенно, у человека, подобного Уоллесу, нарушена связь между той личностью, какой человек хочет быть, и личностью, которой этот человек, по его собственному представлению, является, – сказал Стив. – Это постулат. Возникает ощущение утраты контроля, а это один из самых больших вопросов в психиатрии. Если вы не контролируете – значит, у вас проблемы. Неважно, страдаете ли вы от тревоги, депрессии или другого расстройства, но отсутствие контроля над собой может угрожать самому вашему существованию. Я не могу до конца представить себе те душевные муки, что делают во всех остальных отношениях здорового человека самоубийцей. Но я хорошо знаю, что люди с суицидальными наклонностями считают: иного пути освобождения от негативных мыслей и чувств нет. Один из парадоксов суицида заключается в том, что он становится последним и единственным способом, которым человек может утвердить контроль.

Стив отметил, что успешные люди, из всех слоев общества, нередко испытывают страдания такого рода. Так, в ходе одного исследования было обнаружено, что те, кто, казалось бы, состоялся во всех отношениях, часто ощущают себя «подделкой». Многих успешных людей беспокоит та же мысль, что и Уоллеса: если бы окружающие на самом деле знали их, то поняли бы, что они не заслужили свой успех.

– Так что это встречается нередко, и в некотором смысле неуверенность в себе даже полезна, по моему мнению, – сказал Стив. – Но это чувство может стать опасной, фатальной патологией, если выйдет из-под контроля.

Стив много лет изучал различные способы оценки психиатрического дистресса. Он начинал свою карьеру в качестве терапевта и заинтересовался психоанализом, но потом полностью посвятил себя изучению биологических причин психических расстройств. Однако все это время он не упускал из виду влияние жизненного опыта на функцию мозга и роль этого опыта в возникновении душевной болезни.

– Сегодня психиатрия чаще всего занимается прописыванием. Психиатрия – это поиск правильного лекарства… – в голосе Стива прозвучала тоска. – Не поймите меня неправильно: не стоит радоваться тем успехам, которых мы достигли в области фармакологии. Огромному количеству людей мы действительно можем облегчить страдания, а облегчив страдания, даже сохранить жизнь. Может быть, лекарства перестали действовать на Дэвида Фостера Уоллеса, но из того, что ты рассказал мне, я делаю вывод, что они подарили ему много времени и помогли закончить большое дело.

– Проблема не в лекарствах, а в том, как мы их воспринимаем. Я боюсь, что они соблазняют людей, особенно не специалистов, но и профессионалов тоже. Лекарства заставляют смотреть на душевную болезнь как на простую неисправность в работе мозга, – продолжил мой друг. – А на самом деле душевная болезнь – это почти всегда взаимосвязь между предрасположенностью и тем, что приходит извне, из реального мира. Это часто взаимодействие между физическим мозгом и жизненным опытом, который разум пытается переварить, – вот о чем мы должны все время помнить. Ты хочешь не просто знать, как лечить эти заболевания, но и откуда они приходят, в надежде, что ты сможешь найти лучшее лечение.

Стив знал, что проблема зависимости заинтересовала меня, когда я работал в Федеральной службе по надзору в сфере здравоохранения. Исследуя, как устроена табачная индустрия, я должен был изучить все, что только было возможно, о науке зависимости. Стив также знал о моих последних работах в области ожирения. Я исследовал способы, которыми люди борются со своим желанием поглощать больше пищи, чем требуется организму. Я сказал Стиву, что наблюдаю сходство между зависимостью, перееданием и душевными заболеваниями, например тревожным расстройством, обсессией, расстройствами побуждений, фобиями, паническими атаками, депрессией, манией, ипохондрией и другими проявлениями психозов.

– Да, это интересно, – ответил он. – С одной стороны, усилия психиатров направлены на то, чтобы установить, и как можно точнее, диагностические различия. У нас есть классификатор DSM – V, который мы используем для постановки диагноза и классификации сотен психических расстройств. И в то же время биологические исследования подтверждают, что эти расстройства взаимосвязаны. Теперь шизофрения не считается чем-то совершенно отличным от депрессии – выглядит так, словно этот спектр расстройств связан с взаимодействием системы нейромедиаторов, а не дефицитом или избытком какого-то одного нейромедиатора. Лекарственные средства, какими бы они ни были прекрасными, не могут действовать точно так, как это предполагается. Мы видим, как одно лекарство работает в самых разных случаях – или не работает. Похоже, что чаще всего правильнее говорить об индивидуальной восприимчивости. Кроме того, нельзя не учитывать, что появляется все больше доказательств огромного влияния эффекта плацебо психоактивных лекарств.