Мысли сумасшедшего

Так, ближайшими моими намерениями являются cлeдующие:

- непримиримая борьба с раскольниками мирового коммунистического движения, прежде всего, с теми, которые находятся в рядах КПСС, особенно на высших руководящих постах;

- борьба против вольных и невольных извращений и прямой фальсификации марксизма-ленинизма, что получило широчайшее распространение в советской печати;

- разоблачение всяческой лжи и фальсификации как в отношении исторических событий, так и современных явлений внутренней жизни страны, что тоже широко распространено в печати и в устной информации;

- борьба за ликвидацию беззаконий в отношении лично меня.

По последнему вопросу могу уточнить, что я имею в виду конкретно.

Вы знаете, что до сих пор я был готов пойти и на формальное восстановление законности, т. е. на то, чтобы не брать под сомнение истинность моей психической невменяемости, если правительство признает определение суда и приведет мое правовое и материальное положение в соответствие с этим определением. Сейчас я на это не согласен. За три года мытарств я понял, что там, где произвол, компромиссы невозможны. Поэтому теперь я буду бороться за установление полной и неприкрытой истины. Эту борьбу я делю на два этапа.

Этап первый. Борьба за отмену диагноза лживой психиатрической экспертизы. Я не сомневаюсь, что добьюсь этого, если сумею достигнуть полной гласности. Достигнуть же ее можно только путем использования конституционных свобод, особенно свободы слова и печати.

Во втором этапе я буду добиваться открытого следствия и суда надо мною по делу, состряпанному в 1964 году и послужившему поводом для заключения меня в тюремную "психиатричку". После суда я отдам все силы и время, сколько бы его ни потребовалось, чтобы посадить на скамью подсудимых всех организаторов и исполнителей учиненной надо мной беззаконной расправы. Хочу надеяться, что у нового руководства КГБ достанет уважения к правосознанию граждан, чтобы не мешать мне выполнить этот мой гражданский долг.

Вот и все, что я хотел сообщить Вам.

Письмо это предназначено только для Вас. Но если я не получу в течение разумного срока удовлетворяющего меня ответа, я сделаю его орудием самозащиты. Тон и размеры письма объясняются именно этим, вторым его предназначением.

Вам лично мне очень хотелось бы написать в более дружелюбном тоне, что, как я понимаю, лучше служит целям достижения взаимопонимания. Но мне так часто, вернее даже - всегда, не отвечали. Под влиянием последнего, работая над письмом, я больше думал о втором его предназначении.

С уважением

П. Григоренко

Р.S. Разумным я считаю срок не более месяца. Но если Вы считаете его недостаточным, прошу сообщить Ваше предложение. Думаю, что согласия на сей счет можно легко достигнуть.

19.2.68 г.

П. Григоренко

Григоренко Петр Григорьевич,

Москва Г-21, Комсомольский проспект,

дом 14/1, кв 96, телефон: Г-6 27 37.

ЗАПИСЬ РЕЧИ

произнесенной 17 марта 1968 года на банкете в ресторане "Алтай", устроенном представителями крымско-татарского народа в Москве по случаю 72-летия писателя А. Е. Костерина

Дорогие товарищи!

Мой самый близкий друг Алексей Евграфович Костерин, который, как вы знаете, лежит сейчас в больнице с тяжелым инфарктом, поручил своей жене Вере Ивановне и мне представлять его на сегодняшнем вечере. Это для меня большая честь. Особенно тронут я тем, что он доверил мне высказать наше общее, т. е. его и мое мнение по вопросу борьбы крымских татар за свою национальную автономию.

Алексей Евграфович, который родился и вырос на многонациональном Северном Кавказе, с детства видел жестокое национальное угнетение малых народов, разжигаемую угнетателями национальную рознь и вражду, отвратительный великодержавный шовинизм. Жестоко страдая от того, что его нация выступает в роли угнетателя "инородцев", он, как русский патриот, решил посвятить всю свою жизнь борьбе за национальное равноправие, за дружбу народов.

Этому своему юношескому решению он не изменил ни разу за свою суровую, нелегкую жизнь.

Три года царской тюрьмы не только не сломили его революционную волю, но еще больше закалили ее. Будучи освобожден Февральской революцией, он с головой уходит в работу по организации и просвещению народов Северного Кавказа. Он не оставил эти народы даже когда край был захвачен "белыми". Он организует партизанское движение в горах и участвует в нем вплоть до полного изгнания белых с Кавказа.

После гражданской войны вопросы национального равноправия остаются главными и в его партийно-советской работе, и в его литературном творчестве.

Только один раз не было слышно протестующего голоса писателя Алексея Костерина. Это случилось в то время, когда происходило зверское изгнание с родных земель немцев Поволжья, калмыков, малых народов Северного Кавказа и вашего народа - крымских татар. Произошло это потому, что не имелось никакой возможности высказаться. Он сам в это время находился за колючей проволокой в сталинско-бериевских лагерях истребления.