MythagoWoodRus

Мне не слишком понравилась мысль остаться одному, без Китона. Однако за эти дни он очень изменился, стал невероятно суеверным, и думал только о своей собственной мифологической роли. В его дневнике, особенно в записях о путешествии и боли (плечо все еще беспокоило его), постоянно повторялся вопрос: какое у меня будущее? Что говорит легенда о Храбром К.?

Что касается меня, то я уже перестал волноваться о том, чем закончится легенда об Изгнаннике. Сортхалан сказал, что история еще не закончилась. Значит, решил я, события не предопределены, времена и ситуации изменчивы и непостоянны. Я беспокоился только об Гуивеннет, чей образ манил и вдохновлял меня. Мне казалось, что она всегда со мной. Иногда, когда ветер печально выл, мне чудилось, что я слышу ее плач. Я страстно желал увидеть ее пред-мифаго: двойник утешил бы меня даже иллюзорной близостью. Но с тех пор, как мы ушли из зоны заброшенных строений, я перестал видеть пред-мифаго — и Китон, тоже, хотя он-то очень радовался, избавившись от движущихся на периферии зрения фигур.

Мы подошли к деревне и сообразили, что вернулись к чему-то почти чуждому в своем примитивизме. На высоком земляном валу стоял деревянный палисад. Перед валом в землю были вбиты острые осколки камней; простая защита, легко преодолимая. За частоколом стояли хижины с каменными стенами и просевшими полами. Скрещенные деревянные балки поддерживали торфяные крыши, иногда покрытые соломой. Община жила скорее под землей, чем на земле; войдя через ворота в земляном валу, мы увидели только унылый камень и почувствовали густой запах торфа, как свежего, так и горящего.

К нам подошел старик, поддерживаемый двумя молодыми людьми; все они держали в руках длинные изогнутые посохи. На них были туники из звериных шкур, много раз изорванные и зашитые; на ногах штаны с кожаными завязками. Головы украшали блестящие головные повязки, с которых свешивались кости и перья. Молодые люди были гладко выбриты; белая растрепанная борода старика спускалась на грудь.

Он протянул нам глиняный горшок, который держал в руках. Там оказался темно красный крем. Я принял дар, но, очевидно, требовалось нечто большее. За ними толпилось несколько фигур, мужчин и женщин, завернутые в теплую одежду; они внимательно глядели на нас. Я заметил кости, лежавшие на возвышениях за квадратными хижинами.

И в воздухе пахло жареным луком!

Я отдал горшок старику и наклонился вперед, решив, что мое лицо должны как-то обмазать. Старик, казалось, обрадовался, коснулся пальцем зелья и быстро начертил линию на каждой из моих щек, потом повторил то же самое с Китоном. Я взял горшок и мы вошли в деревню. Внезапно Китон заволновался и сказал: — Он здесь.

— Кто?

Но Китон не ответил, погрузившись в свои мысли.

Это были люди из неолита. Их язык представлял из себя серии гортанных звуков и долгих дифтонгов, странные и непостижимые разговоры, которые совершенно невозможно воспроизвести на бумаге. Я попытался найти в этой блеклой и непривлекательной общине что-то мифологическое, но ничего не привлекло моего внимания, за исключением огромного погребального кургана, насыпанного на вершине холма, ближе к горам, и впечатляющего кольца тщательно обработанных и украшенных камней, окружавших центральный дом. Работа над камнями все еще продолжалась, и ей руководил мальчик не больше двенадцати лет. Он представился как Энник-тиг-энкрайк, но, как я заметил, все называли его «тиг». Он внимательно глядел на нас, пока мы глядели на резчиков, работавших кусками оленьего рога и заостренными камнями.

Я вспомнил мегалитические могилы на западе, в Ирландии, в которой я побывал с родителями, когда мне было семь лет. Те огромные могильники молчаливо хранили мифы и фольклор тысячелетней давности. Они были замками фейри, и по ночам люди часто замечали маленьких людей в золотых доспехах, вылетавших из тайных проходах в холмах.

Быть может и этот неолитический народ связан с самыми ранними воспоминаниями о могильниках?

Вопрос на который невозможно ответить. Мы зашли слишком глубоко внутрь; мы слишком углубились в скрытую память народа. С этими первобытными временами мог быть связан только миф об Изгнаннике, и о самых первых Изгнанниках: Уршака.

Серые дрожащие сумерки обняли землю. Замерзший туман окутал горы и долины. Лес превратился с скопище мрачных черных костей, чьи руки торчали из ледяного тумана. В хижинах зажглись очаги, из дыр в торфяных крышах заструился дым, в воздухе сладко запахло горящим орешником.

Китон резко сбросил с себя меха и рюкзак; они упали на землю. Не обращая внимания ни на мой недоуменный вопрос, ни на старика, он пошел к дальней стороне деревни. Белоголовый старейшина недоуменно поглядел на него. Я еще раз позвал Китона, бесполезно. Какая бы мысль не завладела летчиком, это его личное дело.

Я расположился в главной хижине и наелся растительного супа, в котором плавали весьма непривлекательные на вид куски дичи. Самым вкусным оказалось крупяное печенье с орехами; несмотря на легкий привкус соломы — очень даже ничего.