Н 4 (СИ)

В   этом   шорохе   слышался   усталый   треск   рассыхающегося   пластика;   стон стремительно ржавеющего металла и отзвуки лопнувшей арматуры, показавшейся из   одномоментно   выветрившегося   бетона   стен   и   перекрытий;   глухой   звук лопнувших стекол и отзвуки всего, что стремительно умирало, рассыпаясь прахом без следа.

- Что происходит? – Еще слышалось в этом шелесте.

И тихое «мама», которое даже на языке аймара означало то же самое – и самое дорогое…

Мир   стремительно   возвращался   в   состояние,   когда   не   было   ни   стали,   ни пластика, ни стекла, а в этих краях шумел только великий лес. У которого всегда был и будет один хозяин.

Но в миг, когда напряженный силуэт медведя вздрогнул и выдохнул перед нами,

а   листья   опали   на   пустую   и   ровную   землю   с   остатками   вмурованного   в   землю фундамента, на котором  более  не  существовало  двухсотлетней усадьбы, нашелся тот, кто с этим оказался не согласен.

Нескладно   высокий   и   чуть   перекошенный   в   плечах,   словно   разучившийся держать себя прямо - еще пять лет назад он был атлетом и красавцем. Парой месяцев назад – безобразным толстяком, а ныне неведомо кем до момента, пока отец не придумает ему новое имя и новую судьбу. Бывший наследник клана Черниговских стоял   на   остатках   бетона,   окруженный   хаосом   серых   и   бледно-серых   теней.

Спортивные   одежды   на   нем   были   целы,   а   металлический   браслет   часов   не подвержен старению. Сила Крови Шуйских тронула разве что обувь, сожрав резину подошв до довольно жалкого состояния – но и это не помешало защитнику тайной тюрьмы сделать шаг вперед и, словно размахнувшись правой рукой, метнуть нечто мерзко-черное, перевитое пульсирующими нитями огня, в нашу сторону.

- Ой! – Успела сказать аттестованный боевой «мастер» голосом Инки.

А   силуэт   медведя   перед   нами   в   это   же   время   несколько   раз   сверхбыстро «моргнул»   в   реальности   -   словно   телевизионной   картинкой   на   неисправном телескопе,   то   проявляясь,   то   исчезая   из   пространства,   пока   на   очередном «протаивании» внезапно не оказался за полсотни шагов впереди, играючи разрезав лапой с засиявшими зеленым когтями черный кокон и тут же исчез, скрываясь от последовавшей ударной волны и жара.

Мгновением   позже   он   оказался   прямо   вокруг   Черниговского,   уже   успевшего окутаться   серой   вуалью  щита  –  но   Артем   просто   подцепил  лапой   бетон   под  его ногами и снес вместе опорой в сторону, от охраняемого места и возможности убить то, что не получилось защитить.

Но секундой позже полетел уже сам – от удара собственной тени, самовольно поднявшейся с земли… Земля отозвалась гулом от удара тяжелой туши, а пляска теней   попыталась   схватить   медведя   за   лапы   и   проткнуть   глаза   –   но   мерцание перекинуло Шуйского в сторону и уберегло от очередной черной кляксы, пущенной вдогонку. Новая волна жара дыхнуло в лицо, поднимая запахи сжигаемых листьев,

затлевших на земле.

И тут же на пространстве бывшей усадьбы перед нами кое-что кардинально изменилось. Больше не было медведя – только бесконечное мерцание во всех краях площадки,   столь   быстрое,   что   тени   под   ними   не   успевали   соткаться   в   нечто целостное.   Отчего   казалось,   что   удары,   достававшиеся   защите   соперника,   будто существовали   сами   по   себе   –   какое-то   невообразимое   количество   оплеух,

откидывающих невольно отступавшего под их натиском противника все дальше и дальше в угол площадки.

В ответ шло дымное марево, пахнувшее серой и болью, застрявшее в защите моих перстней. Ударили серые колонны с небес, выбивая из земли глухие удары и пропахивая землю под собой на несколько метров. И тут же – черно-алые линии,

расплывающиеся по воздуху от Черниговского, слово вода от брошенного камня, и где-то   среди   них   –   глухой   и   низкий   стон   боли,   выданный   медвежьей   глоткой…

Испуганный вскрик Инки… Запах паленой шерсти…

Злой рык, исполненный раздражения, сотрясший воздух – и тело врага просто сносит   в   сторону   соседнего   владения,   переворачивая   в   воздухе.   Золотистокоричневая   клякса   над   противников,   и   вектор   падения   меняется   на   строго вертикальный, а на земле его уже ожидает крайне злое ядовито-зеленое мерцание когтей зверя, уже готового добить жертву.

За   удар   сердца   до   падения   площадку   заполняет   мглистая   тьма   –   словно рассветным туманом теплым утром, но откуда бы взяться болотным запахам? Ветер резко   сметает   мглу   в   сторону,   обнажая   покореженную,   еще   дымящуюся   землю,

тяжело дышащего медведя в темных подпалинах и пустоту.

Медведь потянул воздух носом, устало фыркнул и неспешно потопал в нашу сторону. Враг бежал.

- Не гладить. – Строго произнес я.

- П-почему? – Растерялась Инка.

- Руку откусит. Только родственникам.

И   демонстративно   потрепал   чуть   влажную   шкуру   недовольно   фыркнувшего медведя, прошедшего мимо нас.