Н 7 (СИ)

— Во сколько комиссия? — спокойно спросил я.

Только ответь. Пожалуйста, ответь, ну?!

— Четырнадцать ноль-ноль.

Есть! Я сразу же вызвал Дарину, написав: «целую».

— Мы успеем переговорить с Юлией?

— Нет. Посещение Юлии Брайшиц запрещено.

Вот же упертый хрыч! Я выглянул в коридор: охранник был на месте, но теперь он стоял, подпирая стену. Если заведующий ему прикажет, он меня не пустит. Будет потасовка.

Хочу быть лучшим в мире гипнотизером!

Пришло понимание, что все получилось, и я выдохнул.

— Ясно, спасибо. — Я щелкнул пальцами у него перед носом. — Мне надо поговорить с Юлией Брайшиц.

Вместо того, чтобы превратиться в болванчика, Кисиль встал и указал на дверь.

— Извините, я занят. До свидания.

Не подействовало. Ладно. Главное, чтобы охранник был гипнабельным. Когда я приблизился к нему, он отлип от стены, подобрался.

— Посещения запрещены, — отчеканил он и добавил: — Мне жаль.

— Ты пропустишь меня и того, кто будет со мной, — проговорил я, глядя ему в глаза. — Потому что ты меня помнишь и уверен, что я важный человек.

Лицо милиционера оплыло, он кивнул. Потом я побеседовал с медсестрой на ресепшене, прикрыв рот рукой, чтобы нельзя было прочесть по губам:

— Ты будешь слушать меня. — Щелчок пальцами. — Сейчас войдет товарищ, ты пропустишь его и ничего не спросишь, потому что он со мной, а я, ты помнишь, — важный человек. У тебя тут монитор, куда идет трансляция с камер? — Она кивнула. — Сейчас ты выключишь их и перезагрузишь систему, потому что тебе показалось, что она подвисла. А включишь, когда мы уйдем. Поняла?

— Да.

— Вот и славно.

Я вышел из отделения на улицу и принялся лихорадочно думать. Заведующий настроен решительно, уговорить его вряд ли получится, загипнотизировать — тоже. Значит, надо дождаться Дарину и думать вместе. Например, я отвлеку Кисиля, она поработает с Семеркой.

Но, если не скрываться, то ее вычислит Семерка! Юлия-то, в отличие от остальных, догадается, кто к ней приходил и зачем. В общем, мой план сыплется: если привести человека в маскировке, начнут копать, кто это, и откопают, если не маскироваться, Дарину узнает Семерка. Как я сразу об этом не подумал?

Черт! Вот он, спасательный круг, в моих руках, а я ничего не могу сделать! Что ж, буду трубить отбой. Но прежде хоть загляну к Юле, обещал ведь.

Пройти к ней не составило труда: загипнотизированный охранник меня пропустил. Я шагнул к кровати, позвал:

— Юль?

Девушка не ответила. Она была без сознания, металась, стонала, звала какого-то Алекса. Н-да, дела действительно плохи. Зато она не в состоянии кого бы то ни было запомнить! Дарине можно заходить и не бояться быть узнанной.

Пиликнул телефон. «Здесь», — писала Дарина. Я отправился ее встречать. За две минуты она преодолела больничный парк, потому немного запыхалась. Остановилась, завидев меня, опустила кепку на глаза. Я кивнул, и мы один за другим вошли в отделение. Я взял халат с вешалки, а она оделась в то, что принесла из дома.

— Ну, с богом! — сказал я сам себе и открыл дверь в гнойную хирургию.

К счастью, медсестра куда-то отлучилась с поста, по отделению шастали студенты, потому на нас никто внимания не обратил, и мы направились к милиционеру, с кроссвордом грустящему под дверью. При виде нас он встрепенулся, я протянул ему руку и сказал:

— Ты нас пропустишь. Потом скажешь, что идет дача свидетельских показаний, и туда нельзя.

Охранник кивнул на дверь — идите, мол. Я вошел первым, убедился, что Семерка по-прежнему без сознания, позвал Дарину. В палате она пошатнулась, схватилась за мое плечо. Все так же держась за меня, приблизилась к проблемной ноге Семерки. Судорожно вдохнула, качнула головой, положила обе руки на раздувшуюся голень, принялась ее гладить, то и дело прерываясь и передергивая плечами.

Семерка сперва лежала безучастно, потом задергалась сильнее, и я прижал ее к кровати, чтобы она не причинила себе вред. Но вскоре она утихла и мерно засопела — провалилась в сон.

Дарине было тяжело, дыхание ее участилось, на лбу заблестел пот. Так хотелось передать ей хоть немного своей силы, но я не знал, как это сделать.

Семерке, похоже, становилось лучше: красные пятна сошли с щек, дыхание выровнялось. Или мне показалось, или и правда отекшая и покрасневшая голень Семерки побледнела, и отек немного спал.

И в этот момент за дверью заговорили. Громыхнул стул, на котором сидел охранник, и он слово в слово повторил то, что я просил.

— Я запретил визиты! — воскликнул Кисиль. — Немедленно пропустите!

Охранник что-то прогудел в ответ. Взвизгнула женщина, выругалась. Похоже, охранник применил физическое воздействие. Дверь распахнулась, и в палату ввалились две женщины, Кисиль и охранник, который пытался его остановить.

— Что тут происходит? — заорал заведующий.

— Я пригласил независимого специалиста, чтобы он осмотрел больную, — с вызовом сказал я.

Кисиль покраснел, глаза его вылезли из орбит, он уставился на Рину и заорал:

— И что? Как осмотр? Ты кто вообще такая? Как можно что-либо сказать без рентгена и анализов?!

Дарина стянула маску, захлопала ресницами. Да, мы выглядели идиотами, но так было нужно.